Последний разговор

от editor

Иногда мы носим невидимый груз за спиной и так привыкаем к этому, что и не замечаем, отражение сего случайно возникает в нашей жизни. И расстаться с ним непросто, уж лучше носить, оно ж своё, родное, привычное. И всё же оттягивают плечи невидимые лямки, ибо обнаруживается ох какой камень. А выход так близок, стоит лишь прислушаться к себе. В фантастическом рассказе ниже представлен удивительный процесс адаптации, принятия сущности бытия.*

Вчера вечером, когда всё моё большое семейство уже легло спать, я взял свой новенький, на днях купленный айфон, и решил привести в порядок все свои контакты, изрядно замусоренные за последний год. Я налил себе чаю, уселся в гостиной в своё любимое икеевское кресло, в котором можно слегка покачиваться при желании, и не спеша принялся за дело. В доме было тихо, Сашка с Полей, кажется, уже спали, жена пошла укладывать малышей, и, судя по тишине в детской, вместе с ними там и уснула. Герда, увидев меня в кресле, перебралась ко мне из прихожей и, как бы искушая меня, улеглась рядом со мной, и я, таки искушённый ею, переложил телефон в левую руку, а правую положил на её теплое пузо, слегка его почёсывая.

Сижу себе, пью чай, глажу собаку и заодно перебираю всех подряд из своей адресной книги, начиная с «А» и далее по алфавиту. А, Б, В, Г, Д, Е… Боже, какой бардак. Какие-то «Иваны» и «Алексеи» без фамилий и без комментариев, кто они такие и зачем они мне когда-то понадобились, куча каких-то «такси», несколько «аптек», «нотариусы» целой вереницей и даже один «адвокат», хотя я прекрасно помню, что ни с кем никогда не судился… И слегка себя поругивая за безалаберность, я без колебаний и с каким-то почти наслаждением выбрасывал их всех в корзину, наводя чистоту и порядок. К, Л, М, Н, О…

[btn size=»size-l» target=»_blank»]И вдруг я увидел: «Отец».[/btn]

Это было до того неожиданно, что я даже привстал. Как «Отец»? Какой «Отец»? Чей «Отец»? Это мой что ли отец?

Зачем у меня в телефоне его номер, он ведь уже два года назад как умер?!!

Недоумение продолжалось всего пару мгновений, а потом я всё-всё вспомнил, и вдруг какая-то позабытая уже тоска, вперемешку с воспоминаниями и самыми разными вопросами, поднялась у меня в душе. Я встал с кресла и принялся ходить по комнате, и более уже не садился.

С его смертью в моей душе, словно кто-то положил туда камень, возник один вопрос, к которому я не был готов, и на который я до сих пор не знаю ответ. Этот вопрос, как трещина на стене дома, постоянно напоминал о себе, мучил меня и не давал мне покоя, и не даёт до сих пор.

[btn size=»size-l» target=»_blank»]Зачем он жил?[/btn]

Вот он умер, и ровным счётом ничего не произошло, с его смертью в этой жизни ровным счётом ничегошеньки не поменялось! Компания, в которой он работал, продолжает своё производство, у меня родилась двойня, мои старшие дети, его внуки, так же как и два года назад, ходят в школу и получают свои пятёрки и двойки, другие его внуки заканчивают институт, его дом в Зубцове точно так же крепко стоит и не развалился, моя мать продолжает в нём жить и сажать в теплице огурцы по весне, моя сестра всё так же любит фотографировать, а солнце все так же ярко светит, а по ночам появляется луна и звезды…

Это невыносимо, но жизнь вокруг продолжается, словно его и не было, словно он мог бы и не жить вовсе! А если оно так, а именно так оно и есть, то тогда зачем он жил?

[btn size=»size-l» target=»_blank»]И тогда зачем живу я?[/btn]

Он всегда был для меня как скала, огромный и молчаливый, и как про скалу вы никогда не можете с уверенностью сказать, о чём она думает и что чувствует, так же и про него я до сих пор не знаю, казалось бы, самых элементарный вещей. Я был не в силах поменять правила игры, по которым он жил, и так и не решился задать ему свои вопросы, и похоже только это и изменилось с его смертью: у меня уже никогда не будет возможности с ним поговорить.

[btn size=»size-l» target=»_blank»]И я уже никогда не обниму его при встрече.[/btn]

Я ходил по комнате из угла в угол и тихонько разговаривал сам с собой, опасаясь, как бы кто не проснулся и не разрушил важную для меня минуту.

Я включил телефон, чтобы ещё раз взглянуть на слово «Отец» и на его фотку, которая появлялась всякий раз на экране, когда он мне звонил. На ней он такой счастливый, бородатый, улыбающийся, в какой-то нелепой шапке, одет как бомж, на фоне тайги и уральских гор. Как будто только там он мог быть по-настоящему счастлив, и каким, к сожалению, я никогда не видел его в Москве.

И вдруг отчаянное желание хотя бы ещё один только раз услышать его наваливалось на меня, и, не понимая зачем я это делаю, я вдруг нажал кнопку «вызов». Сердце билось как безумное, я остановился и в нетерпении и страхе приложил телефон к уху.

Вопреки всем моим ожиданиям я услышал длинные гудки, и испугался ещё больше. Я отсчитал пять бесконечно длинных гудков и уже не в силах был дольше ждать, как вдруг на другом конце провода кто-то поднял трубку. «Этого не может быть», — почти в ужасе подумал я, и затаив дыхание, ждал, что же будет.

И вдруг, после небольшой паузы, я услышал до боли знакомый и невероятно родной, но в тоже время какой-то другой, отдохнувший голос, который тихо и с улыбкой сказал мне: «Ну, здравствуй!»

И я заплакал как ребенок, навзрыд, и уже не боясь кого-либо разбудить. Я присел на корточки, обхватил руками свои колени и, уткнувшись в них лицом, плакал. Какое-то время он молчал, видимо не желая меня прерывать, и потом сказал: «Ну ладно, будет тебе, давай лучше поговорим, неизвестно ведь, сколько у нас есть времени».

«Так что же получается», все ещё всхлипывая и сквозь слезы сказал я, «я все это время мог тебе позвонить и не делал этого?» «Нет, не мог, только сегодня, и завтра было бы уже невозможно. У каждого есть только один день, да и то не полностью, так что ты молодец, что всё-таки позвонил». «Но почему ты тогда не радуешься, почему так спокойно об этом говоришь?!!» «Я радуюсь», улыбаясь, ответил он. «Но ты как-то не так радуешься как я, я вот реву, плачу, а ты так спокойно об этом говоришь…» «Да нет же, я радуюсь, просто, если бы этого не произошло, если бы ты не позвонил, в чем-то самом главном ничего не изменилось бы: на все свои вопросы ты всё равно рано или поздно сам бы нашёл ответ, и не спрашивая меня. И я бы всё так же о тебе думал и помнил, да и ты обо мне тоже, я думаю». Он улыбнулся, это было слышно.

Я перестал плакать, хотя щёки мои все еще были мокрые. Это было так странно и необычно, что он говорит со мною, и не пытается всеми правдами и неправдами завершить наш разговор. И вдруг я вспомнил его слова, которые он сказал буквально минуту назад, про время, и я страшно перепугался, что опять упущу эту уже действительно последнюю возможность спросить у него о том, о чём никогда не спрашивал. «А сколько у нас есть времени?» «Не знаю, никто не знает, прерваться может в любой момент. У кого-то есть час, а кому-то даётся всего одна минута. Так что нам пока везёт, мы уже с тобой говорим почти пять». И он опять улыбнулся.

[btn size=»size-l» target=»_blank»]И я стал судорожно перебирать в голове вопросы, самые важные из всех.[/btn]

Было ли ему страшно в последнюю минуту? Какой всё-таки его любимый цвет? Помнит ли он, как мы плакали на балконе, обнявшись, когда умерла наша собака? Почему он никогда не говорил мне, что любит меня? И почему я, несмотря на это, всегда об этом знал? И зачем он за день до смерти приходил к моей сестре, сидел у неё на кухне и молчал, словно хотел что-то сказать и не мог? А она, тоже не в силах разбить этот лёд, чувствовала что-то недоброе, и тоже молчала. А потом он молча ушёл, а на завтра умер. Зачем он жил? Был ли он счастлив? И был ли во всём этом смысл?

Все эти вопросы, мысли, чувства как вихрь пронеслись в моей душе, и вдруг исчезли, оставив после себя тишину и спокойствие. И я вдруг понял, что мне не надо ничего у него спрашивать, я и сам уже всё знаю, давно уже знаю. И что есть что-то более важное и ценное, что происходит прямо сейчас, и что за всеми этими вопросами я могу опять упустить это что-то.

[btn size=»size-l» target=»_blank»]»Я люблю тебя, пап», — сказал я неожиданно для самого себя.[/btn]

«Молодец, Славичек, я знал, что ты сам всё поймешь. Молодец. Люблю тебя».

И в этот момент связь прервалась.

А я так и сидел на полу у холодной стены еще какое-то время, не грустный и не веселый, но жутко уставший. Потом вниз из детской спустилась жена, увидела меня, присела рядом и я ей все рассказал.

И уже перед сном, лежа в постели, я взял телефон, нашел своего отца и, как бы уже окончательно прощаясь с ним, удалил его номер. А потом заснул крепко-прекрепко, как у меня получалось спать только в детстве.

* — примечание редакции

Вячеслав Вето

Источник

 Фото flickr.com/photos/disgustipado

Похожие сообщения

Сайт «Заботливая Альфа» существует с 2013 года с целью поддержки родителей и специалистов, которые растят и обучают детей в русле теории развития на основе привязанности.
Наш сайт представляет собой библиотеку, в которой собрано большое количество научных исследований, интервью, теоретических статей и историй из личного опыта родителей, педагогов, психологов.
© 2013-2022 Alpha-parenting.ru Все права защищены. Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения авторов публикаций. При перепечатке материалов гиперссылка на сайт обязательна.