В детском центре раннего развития, куда мы с подругой привели своих детей, сначала было хорошо. Малышей учили танцевать, лепить и рисовать, показывали, где у цыплёнка глазки, играли с резиновым мячом. Дети остались довольны. А вот родителям по окончании урока выдали «дневники», в которых, в зависимости от успехов ребёнка, красовались улыбчивые или грустные мордочки. У сына подруги, например, человечек оказался совсем печальным: малыш отказался отозваться на своё имя. У дочки человечек «расстроился» там, где следовало передать преподавателю мяч. Была и ещё одна графа, она оставалась пустой. «Здесь вы сами оцените своих детей», – объяснили организаторы. «Понятно, что для каждой мамы её ребёнок – Эйнштейн», – попыталась пошутить моя подруга. «Нельзя так рассуждать! – возмутился преподаватель. – Приучайте ребёнка к тому, что не все будут гладить его по голове! Он должен стремиться к успеху и ждать вашей оценки тоже».
Я посмотрела на ожидающую моей оценки дочку, она пыталась съесть шнурок. «Не все будут гладить ребёнка по голове», – этот аргумент мне уже приходилось слышать. Якобы искусственными трудностями ребёнка можно подготовить к настоящим трудностям взрослой жизни. Не искалечить ещё больше, а именно подготовить. Помогала ли мне родительская оценка моих успехов посмотреть на себя со стороны? Надо ли и мне оценивать своего ребёнка? Я вспомнила, что, пожалуй, действительно боялась строгих школьных учителей. Боялась рассердить их, потому что, несомненно, искала общественного одобрения. Ведь, как известно, невозможно жить в обществе так, как будто общества вовсе не существует.
Но родители… Их я боялась, скорее, огорчить. Боялась расстроить, потому что любила их, а они любили меня. Родители никогда не оценивали меня и не подходили с позиции строгих судей. Семья была моим тылом, моей опорой и защитой там, где другие хотели меня «судить». И неважно, шла ли речь о двойке по математике или о какой-то взрослой ошибке, о которой сама я никогда не смогу вспомнить с улыбкой или снисхождением к себе. Родители не оправдывали меня, не умаляли значимость моего проступка, не говорили, что прогуливать уроки – чудесно и свободолюбиво. Но я знала, что никогда не получу оценку «самая плохая дочь в мире» в свой семейный дневник.
Наверное, так я и представляю себе малую Церковь. Церковь, в которой грехи не отменяют, но и право судить оставляют другим. В моей семье было невозможным и абсурдным думать о побеге из дома из-за контрольной по физике. В моем мире подросток не мог покончить с собой из-за плохих результатов ЕГЭ или отчисления из университета. Всё это было бы печальным, но не смертельным, потому что я знала: уж дома-то… Дома никто не станет оценивать меня ни грустными человечками в тетрадке, ни обидными словами, ни чрезмерно строгими наказаниями, потому что «любовь всё покрывает». Покрывает – не так, как покрывают злодеяния преступника, а так, как укрывают от всех невзгод за стенами дома, в кругу семьи. Там, где другие говорили мне «ты не справляешься», где другим не нравилось, как я играю с резиновым мячом, хожу и говорю, дома мне ставили только самые высокие оценки.
Я и родилась с плохой оценкой. В роддоме мне поставили единицу по шкале Апгар и сказали, что, если ребёнок выживет, то вряд ли будет ходить и говорить, непременно начнёт сильно отставать в развитии и уж точно сможет учиться только в коррекционной школе. Мама слышала всё это обо мне, но забрала меня из роддома, праздновала моё рождение, выходила и вырастила меня как лучшего ребёнка на Земле. Стоит ли говорить, что я научилась ходить в 11 месяцев, читать в 4 года и не страдала ни одним из тех детских заболеваний, которые мне обещали врачи. «Это, – отметила районный педиатр, глядя на моих родителей, – конечно, исключительно ваша заслуга».
Мы все, посетители детского центра, с удивлением смотрели на графу «оцените своих детей». Я нарисовала дочке сердце и написала, что буду любить её ВСЕГДА. Любой. Даже если от неё отвернется весь мир. Независимо от того, научится ли она катить резиновый мяч в нужную сторону, станет ли учителем, дворником, домохозяйкой или врачом. Независимо от того, добьётся ли успеха в понимании остальных. Независимо от оценок, которые ей будут ставить вне дома, потому что настоящая любовь «никогда не перестает». Никогда. Даже если «языки умолкнут и знание упразднится».
Есть, кстати, такое знание, которое ребёнку никто не передаст ни в одном детском центре. Знание о том, что любовь дарят и получают в подарок. Уверенность в том, что её, в отличие от общественного одобрения и хороших оценок в аттестате, невозможно заслужить. И этому знанию, пожалуй, может научить только семья.
Анна Уткина
Фото www.flickr.com/photos/adwriter
