Думаю, я ни разу в жизни не видел так много объятий со стороны взрослых мужчин за 22-часовой промежуток времени. Я не мог отвести взгляд от экрана, подобно миллиарду других зрителей. Я продолжал считать, ведя непрерывное дежурство вместе с президентом Чили, пока последний из шахтеров не оказался поднятым и подсчитанным. Тридцать три было каким-то магическим числом. Думаю, я больше никогда не смогу относиться к нему спокойно.
(Речь идёт об аварии, которая произошла 5 августа 2010 года на шахте Сан-Хосе в Чили. В результате этого 33 горняка оказались замурованными на глубине около 650 м и примерно в 5 км от входа в шахту. Люди находились под землёй в течение 69 дней. — Прим.редакции)
Но что происходит после того, как вы разминулись со смертью? Многие намекали на возможные последствия, но лишь один из множества так называемых экспертов смог озвучить эту мысль достаточно внятно.
В двух словах: невозможно заглянуть в лицо смерти и остаться незатронутым. То, что мы наблюдали, было лишь началом. После того как сходит первая лавина эмоций, ей на смену приходят две другие столь же мощные волны. И они способны поглотить нас, особенно если мы не знаем, чего ожидать.
Когда мы сталкиваемся с каким бы то ни было разделением — а именно таково психологическое значение смерти — в нас рождаются три мощнейшие эмоции. В единицу времени мы способны ощущать только одну из них, по крайне мере, пока чувства особенно сильны. Эмоция, которую мы все наблюдали у шахтеров, была эмоцией стремления к контакту и близости. Она движет нами в направлении восстановления близости с теми, к кому мы привязаны. Её легко было обнаружить и в себе, и легко было радоваться, когда цель этой эмоции была достигнута и близость восстановлена.
Но что происходит после того, как контакт и близость восстановлены и больше нет необходимости в их поиске? Нами начинает двигать одна из двух других глубоких и мощных эмоций — тревога или фрустрация. Ничто не страшит нас больше, чем столкновение с разделением с теми, к кому мы привязаны. Ничто не расстраивает сильнее, чем потеря близости с ними. Проблема фрустрации в том, что если она не приводит нас к слезам, то взрывается атакующей энергией. Многие шахтеры и их близкие спонтанно придут к слезам, порой без видимой на то причины. Я больше беспокоюсь за тех, кто не сможет найти своих слез. За тех, кто будет набрасываться на своих любимых и будет чужд терпимости, за тех, кто будет срываться на людях, воссоединения с которыми так жаждал еще совсем недавно.
С эмоцией фрустрации довольно трудно справляться, даже если вы знаете о ее приближении. Но если она застает вас врасплох, то может разрушить самые драгоценные отношения.
И не стоит забывать о тревоге. Примечательно, что страх настигает нас не сразу. После того как улягутся эмоции стремления к контакту и фрустрации, нас захватывают волны тревожных чувств, к нам приходят ночные кошмары, навязчивые идеи и фобии, а также все виды тревожного поведения. Это состояние довольно пугающе, даже когда мы его предвидим. Но если оно застает нас врасплох, то способно поглотить с головой. Чувство тревоги призвано приводить нас к осторожности, но есть ряд вещей, которых невозможно избежать. И в таком случае нам нужно найти свои слезы тщетности, ибо это единственный ответ, который по-настоящему может снять нашу тревогу.
Полагаю, я все еще пытаюсь спасти этих шахтеров, не из подземных глубин, но из глубин их психических переживаний. Надеюсь, что кто-то где-то расскажет им, к чему им нужно быть готовыми, чтобы эти эмоции не застали их врасплох. Как и с любыми высокими волнами, лучший способ справиться с этими эмоциями — повернуться к ним лицом и проплыть сквозь них.
Но конечный ответ — это еще одна эмоция: эмоция тщетности, которую мы испытываем, когда сталкиваемся с чем-то, чего не можем изменить. Столкновение с разделением — величайшая тщетность. Не потому, что близости невозможно достичь, но потому, что мы не можем удержать ее навсегда. Когда мы ощущаем тщетность, особенно если эмоции сильны, это приводит нас к слезам. Единственный способ утихомирить волны стремления к контакту, тревоги и фрустрации — это, образно говоря, оставаться в чьих-либо объятиях, пока не останется ничего иного, кроме как плакать. Надеюсь, что эти шахтеры найдут такие объятия, так же как и свои слезы, которые вернут их к самим себе.
Но то, что произошло с ними, — это и о нашей жизни тоже, и о жизни наших детей. Любое столкновение с разделением — а их может быть множество даже на протяжении одного дня — пробуждает в нас эти три мощные эмоции: стремление к контакту, фрустрацию и тревогу. Разделение может принимать самые разные формы: потеря контакта с теми, к кому мы привязаны, моменты, когда нас игнорируют, отсутствие чувства принадлежности, слишком долгая разлука, даже тайм-ауты, которым подвергаются столь многие дети. Обычно нам нравится результат работы эмоции стремления к контакту и близости: желание быть хорошим, соответствовать ожиданиям, искать одобрения. Но чего мы совсем не ожидаем — так это остальных реакций, которые появляются после того, как близость восстановлена: усилившейся тревоги и фрустрации. Когда разделение, с которым сталкиваются наши дети, неизбежно, им тоже нужно найти свои слезы в любящих объятиях. Иначе они также находятся под угрозой быть захваченными эмоциями и импульсами, которые неизбежно приведут к беде.
Самое главное мое пожелание всем детям нашего мира — не сталкиваться с бóльшим разделением, чем они могут вынести. Учитывая, что это пожелание сложно осуществимо, я надеюсь, что они, так же как и эти спасенные шахтеры, смогут найти свои слезы и объятия, в которых их можно пролить, чтобы волны тревоги и фрустрации, накатывающие после того, как близость была восстановлена, не захлестнули их.
Гордон Ньюфелд
Перевод Алёны Федоренчик
Редакция перевода Юлии Твердохлебовой
Источник: http://neufeldinstitute.org/after-the-hugs-what-is-happening-to-our-rescued-miners-now/
Фото с сайта BBC.com
