Пока я целую и обнимаю своих детей перед сном, последний раз проверяю, все ли попили водички и сходили в туалет, мягко укрываю их одеялами, окружив со всех сторон уютным теплом, я думаю о том, как далеко мы продвинулись.
Я мысленно возвращаюсь к Интенсиву I «Понимать детей», который Гордон Ньюфелд провёл в Монреале летом 2005 года. Я была глубоко тронута темой привязанности, с которой он нас знакомил. Уже там, погружаясь в тему, я осознала и прочувствовала более глубокие потребности детей.
Гордон Ньюфелд говорил о том, что дети нуждаются в большей привязанности, когда сталкиваются с разделением с мамой и папой, включая такие ежедневные расставания, как отход ко сну, детский сад и школа.
Я подошла к нему во время перерыва, чтобы спросить о проблеме с засыпанием моего старшего ребёнка: она не могла сама заснуть, тревожность зашкаливала, и она отчаянно цеплялась за меня. Каждую ночь это выливалось в долгий затяжной процесс: я подталкивала её к засыпанию, она не могла заснуть, что приводило к огромной фрустрации. Гордон Ньюфелд выслушал мою историю от начала до конца и потом просто сказал: «Но, Дарлин, она всё ещё в очень нежном возрасте»…
Я сразу поняла, о чём он говорит. Она всё ещё нуждалась в моей заботе при столкновении с разделением перед отходом ко сну, когда ребёнок остаётся в одиночестве и темнота обступает его, когда тревоги резко всплывают на поверхность и тени приобретают форму ужасных монстров. Теперь у меня было ощущение, что необходимо поддерживать своего ребёнка при столкновении с сепарацией, давая больше себя. К сожалению, до этого мои фрустрированные реакции не оставляли ей практически ничего, за что она могла бы держаться, кроме чувства небезопасности из-за моего нетерпения и фрустрации, терзавшего её глубоко внутри.. и, конечно, в итоге монстры стали больше.
С этого момента начался определенный процесс роста для нас обеих. Каждую ночь я стала предлагать в разных сочетаниях дополнительные поцелуи, сюсюканья, поглаживания спинки, ещё одну сказку, твёрдые заверения спокойным тоном о том, что я не позволю чему-либо случиться с ней, старенький потрёпанный халат с моим запахом и всей моей любовью, вложенной в него, волшебные «защитные» объятия, которые останутся с ней, когда я уйду, невидимые верёвочки, протянутые между её сердцем и моим, частые заходы к ней в комнату, пока она постепенно переезжала в неё, разговоры о том, как мы увидимся в её снах. Укачивая её через слезы, пока она адаптировалась к тому факту, что теперь она спит в своей кровати, находя пространство для своих собственных слёз, уравновешивая фрустрацию от усталости путём удержания в голове полной картины происходящего и начиная всё сначала, если я, к сожалению, срывалась, — делая всё это, мы выдержали!
Выключая свет теперь, пять лет спустя, я поражаюсь, как моя дочка сталкивается с сепарацией и полностью принимает свой сон. Я отпустила цель «уложить спать» и вместо этого направила свою энергию на то, чтобы помочь ей понять, как глубоко она значима для меня, как я люблю её, несмотря на все трудности, и, более того, стремлюсь узнать и понять её. Где-то в процессе (я уже и не помню когда), она начала адаптироваться к этому гнетущему одиночеству перед сном на фоне растущего чувства безопасности, которое согревает её изнутри тем, что я буду поддерживать связь.
Дарлин Денис-Фриске ()
Перевод Ольги Любимовой
Редакция Надежды Шестаковой
Фото: flickr.com/photos/adwriter
