Представляем вашему вниманию вторую часть исследования профессора Джеймса Дж. МакКенна о младенческом и детском сне (читать 1 часть).
3. Западное понимание «нормального» детского сна
Откуда возникло общепринятое западное понимание «здорового и нормального» младенческого и детского сна. Есть ли разница между разными способами обустройства сна?
Трудно удержаться от высказывания, основанного на понятии культурного релятивизма о том, что вне зависимости от того, как и где спят младенцы и дети, каждая из культурно обусловленных стратегий равноценна и правильна. Такой упрощенный взгляд ошибочен по нескольким пунктам. Во-первых, он предполагает, что все родители во всех обществах довольны тем, как спят дети, а также что родители и дети хорошо высыпаются вне зависимости от того, где и как они спят. Несмотря на то что трудно провести кросс-культурные сравнения по всему миру, у многих антропологов сложилось мнение, что в целом родители в западных индустриальных культурах значительно менее довольны тем, как спят их дети, по сравнению с родителями в других культурах. Антропологи также отмечают, что в индустриальных странах гораздо более беспокойные и стрессовые обстоятельства ночного сна младенцев и детей (43, 44).
Второе заблуждение заключается в том, что в любом обществе, включая наше, во всех случаях появляется стратегия управления сном, которая подходит абсолютно всем, и что эта стратегия оптимальна для всех, т. е. самая подходящая с точки зрения здоровья или что она всегда совместима с кратко- или долгосрочными потребностями младенца. Например, выбор того или иного способа воспитания, которое учитывает интересы родителей, необязательно учитывает интересы ребенка (40). Даже принимая во внимание факт, что современный стиль жизни и/или современный уровень развития техники позволяет эффективно заместить живой родительский уход (контакт, защиту и поддержку), не стоит забывать предупреждение Брунера: «Было бы ошибочно сделать вывод, что незрелость человека делает его более гибким для изменений в более старшем возрасте, что человек как вид в природе может приспособиться ко всему… мы ошибемся, если решим, что человеческая способность к адаптации не ограничена (45).
Еще одно слабое место релятивистского взгляда заключается в ошибочном убеждении, что внутри любого общества у всех семей одинаковые стремления и ценности и что предпочитаемый обществом или «идеальный» сон тождествен организации сна на самом деле, на практике в жизни. Сегодня у нас есть доказательства, что в США и Великобритании существует гораздо большее разнообразие в способах организации сна, чем когда-либо признавалось (16, 46, 47, 48).
Очевидно то, что каждая культура уникальна и что должна существовать некая совместимость между поведением семьи и обществом, в котором они живут. Я критикую сообщество ученых в области педиатрического сна, которые не поддерживают тех родителей, которые спят и кормят детей не так, как спят и кормят своих детей сами врачи. Хочу обратить особое внимание на то, что, к сожалению, «наука» о младенческом сне большей частью игнорирует важность присутствия матери как биологического регулятора младенческого сна во время его развития в условиях адаптивного комплекса совместного сна в сочетании с кормлением грудью. Я уверен, создавшееся положение мешает полному пониманию физиологии и развития младенческого сна и, как следствие, полного понимания этиологии многих расстройств сна у детей и родителей.
Как специалист в области младенческого и детского сна я не пропагандирую какой-то один способ обустройства сна. Напротив, я и мои коллеги предлагаем посмотреть на вопрос так, чтобы дать толчок другим исследованиям и вариантам анализа. Я думаю, что эволюционная перспектива служит более объективным контекстом для понимания, как именно младенец реагирует на разнообразные культурно обусловленные обстоятельства сна (49-51). Эволюция служит своеобразным концептуальным инструментом, с помощью которого можно проследить, как социальные факторы стали преобладать и влиять на биологию и развитие младенческого и детского сна (42). Антропологи, которые проводят исследования в рамках эволюционной теории, находят, что младенческий сон развивался в непрерывном контакте с матерью, который включал в себя ночные кормления грудью по инициативе ребенка (52,53). Этот факт позволяет нам утверждать, что для понимания общечеловеческой модели циклов сна и пробуждения у младенцев и архитектуры сна, младенческий сон надо изучать в условиях, которые похожи на «среду приспосабливаемости» (54) .
В западной культуре, как было описано выше, практикующие врачи продолжают настаивать на правомерности только одной формы сна, т. е. одиночного. Все способы управления детским сном сводятся к как можно более раннему уменьшению контакта с родителями и уменьшению кормлений в ночное время. Широко распространены советы «не позволять детям привыкать засыпать во время еды, в том числе и во время кормления грудью», «не приучать ребенка засыпать, когда родитель успокаивает и ласкает ребенка». Эти советы в корне противоречат самому контексту эволюции младенческого сна по отношению к родительским эмоциям. На сегодняшний день в США все больше матерей кормят детей грудью. Если засыпание у груди так широко распространено и, как оказывается, биологически правильно, если верить данным кросс-культурных исследований, текущие рекомендации по организации сна не только не подойдут, но даже будут мешать многим матерям.
Современные рекомендации легко понять, если принять во внимание, в каком культурном и историческом контексте зародилась наука о младенческом сне на Западе. Медработники изо дня в день сталкиваются с родителями, которым нужно просто и доходчиво объяснить, как решить текущие проблемы одиночного детского сна. Таким образом, опыт медиков чаще всего окрашен и ограничен работой с семьями в кризисных ситуациях. Врачи почти не встречаются с описаниями неодиночных моделей сна, которые не только работают, но и успешны. Далее стоит упомянуть, что первые исследования младенческого сна проводились в 50-60-е годы 20 столетия, когда женщины почти перестали кормить грудью, а совместный сон считался чем-то ужасным и неприличным. Следовательно, если ни совместный сон матери и ребенка, ни кормление грудью не считались допустимыми ни с биологической, ни с культурной точки зрения, ученые естественно приняли одиночно спящих детей на искусственном вскармливании в лабораторных условиях за здоровую норму.
3a. Традиционная парадигма исследований сна не подходит для широкого разнообразия обустройства сна в жизни
«Существуют гипотезы, что прогрессивная организация ночного сна и пробуждений в младенчестве отображает интеграцию врожденных наклонностей ребенка (темперамент) в процессе взаимодействия с многочисленными ситуациями, возникающими вокруг него. Такие контекстуальные отношения опосредованы первичными отношениями младенца, которые отличаются от, но исходят из социальных отношений ребенка с матерью или ее эквивалентом» (6).
В вышеупомянутой цитате Anders (6) предполагает, что сценарии развития «нормального» младенческого сна сильно разнятся и сопряжены с контекстуальными процессами вокруг ребенка. Например, процессы, которые вовлекают факторы взаимодействия в семье, которые характеризуют природу и структуру взаимодействий социальных отношений между каждым из родителей с младенцем или ребенком в течение дня (58).
Действительно, транзакционный подход далее развивает идею Lozoff и коллег. Такой подход с самого начала определяет, что развитие «нормального» младенческого сна может отличаться в разных культурных подгруппах, но также от ребенка к ребенку, в зависимости от взаимодействия внутренних и внешних переменных, которые оказывают влияние на каждый развивающийся организм. Внутренние факторы могут включать (но не ограничиваются только этими факторами) младенческий темперамент, скорость роста и неврологическое состояние (врожденные потребности) при рождении. Внешние факторы, с которыми взаимодействуют внутренние, могут включать следующие обстоятельства: ребенка кормят грудью или смесью из бутылки, ребенок сосет грудь, когда ему нужно или родитель насаждает ему определенный режим(60), ребенок спит в одной кровати или одной комнате с родителями или в отдельной комнате в одиночестве (61, 62), ребенок спит на спине, боку или на животе (63), к ребенку подходят ночью или родители стараются ограничить любой контакт с ребенком (17), единственный ли это ребенок или у него есть братья и сестры. Все эти и другие факторы могут заметно изменить траекторию развития младенческого сна.
Harkness et al (64) указывает на то, что традиционные теоретические модели, объяснения и клинические терапии младенцев с диссомниями и парасомниями все еще основываются на идее, что онтогенез, или созревание младенческого сна, если выразится простым языком, достаточно предсказуем и проходит без сучка и задоринки. Такого рода источники считают, что изменения в архитектуре младенческого сна, в особенности переход от преобладания активного сна к преимущественно спокойному сну, следует по организованной схеме, которая регулируется эндогенными механизмами. Например, стабильный «взрослый» сон устанавливается в течение первого года жизни. Младенец спит дольше и дольше (относительно беспробудно), и у него преобладает более глубокий сон (дельта-волны), который, предположительно, свидетельствует об увеличении уровня «целостности и зрелости» центральной нервной системы (64). И вправду, способность младенца самостоятельно заснуть после кратковременного пробуждения во время сна (самоуспокоение) и способность «спать всю ночь» в как можно более раннем возрасте при минимальном участии родителей до сих пор является вехой развития, по которой оценивают и младенцев, и их родителей даже в случаях, когда сами родители не считают способность «спать всю ночь» чем-то важным. Использование такого рода критериев для оценки «прогресса развития» может, скорее, навредить, чем помочь, особенно, если практические условия сна отличаются от условий сна, для которых предназначена такая оценка.
3b. Биологическое значение культурно обусловленного «выбора» обустройства сна и практического осуществления этого «выбора» для ребенка. Изменение детского «нормативного» развития сна
Положение ребенка во время сна и подверженность синдрому внезапной детской смертности (СВДС)
Давайте посмотрим, насколько физиология, здоровье и поведение младенца во время сна подвержены влиянию культурно обусловленных решений о том, как, где и с кем (если вообще с кем-то) должен спать ребенок. В то время как Lozoff и ее коллеги намекали на то, что культура влияет на сон, они даже не могли предположить, насколько особенности организации младенческого и детского сна влияют на развитие и физиологию ночного сна, в том числе и на вероятность смерти ребенка от СВДС. Более того, положение ребенка во время сна оказалась самым важным и единственным фактором в снижении вероятности детской смерти от СВДС (65), хотя причины повышенного риска до сих пор неизвестны. Сон на спине, а не на животе, мог бы снизить смертность от СВДС на 90% в некоторых странах — открытие, которое потрясло исследователей СВДС во всем мире (66). Рекомендация укладывать детей спать на живот возникла из широко принятого убеждения, что сон на животе способствует дыханию и сну у недоношенных детей. На этом основании решили, что то же самое должно сработать и для доношенных детей. Помимо этого, врачи боялись, что сон на спине может привести к тому, что ребенок подавится из-за желудочно-пищеводного рефлюкса. Все это в комплексе привело к рекомендации укладывать детей спать именно на живот (67).
Развиваются ли механизмы пробуждения, необходимые для защиты младенцев во время респираторного кризиса, по той же самой схеме, что и неврологические механизмы, которые отвечают за более длительные промежутки глубокого сна (дельта-волны, стадии 3 и 4)? Этот вопрос тесно связан с темой подверженности СВДС (68). Более двадцати лет назад ученые Douthitt and Brackbill (69) обнаружили, что новорожденные спят дольше и глубже, если их положить на живот. Недавно эти данные подтвердились в исследовании Kahn и др (70): по сравнению с детьми, которые спят на животе, дети, которые спят на спине, просыпаются чаще, кроме того, у них в два раз повышена моторная активность во время сна. Легко понять, почему данные двадцатилетней давности послужили доказательством того, что детям нужно спать на животе — цель и родителей, и медработников в западных обществах была и остается поощрять сон, а не пробуждения. Однако существует предположение, что некоторые дети умирают от СВДС именно из-за того, что не могут проснуться достаточно легко или быстро, чтобы остановить кардиореспираторный кризис во время сна, особенно во время глубокого сна, когда порог пробуждаемости выше (68). Это открытие дает основание предположить, что сон на спине безопаснее именно потому, что увеличивает пробуждаемость и моторную активность, сопряженную с ним, несмотря на то, что это вступает в конфликт с культурной практикой поощрения «глубокого» сна среди младенцев как можно раньше после рождения.
Существуют и другие «социальные» предостережения в сфере родительского влияния и контроля, которые снижают риск СВДС. Mitchell (71) обнаружил, что присутствие ответственного взрослого, который спит в той же комнате, что и младенец, в четыре раза снижает вероятность умереть от СВДС. Защитное влияние не распространяется на совместный сон с братьями и сестрами. Это открытие наталкивает на идею о том, насколько важную роль играет ответственный воспитатель, чтобы снизить вероятность смерти от СВДС. Данные исследования Mitchell подтверждаются самым большим британским эпидемиологическим исследованием на сегодняшний день: дети, которые спят сами по себе в отдельной комнате, а также дети, которые спят с курящими матерями, больше подвержены риску умереть от СВДС. Другие факторы риска включают сон на мягких матрасах, перегревание ребенка от укутывания, а также укрывание головы ребенка одеялом во время сна. Все эти данные иллюстрирует прямое влияние родительского вмешательства на физиологию младенческого сна (см. Fleming).
Как способ кормления влияет на младенческий сон
Характер ночного сна грудных детей значительно отличается от детей, которых кормят смесью. В свою очередь, сон детей, которых кормили грудью год и дольше, развивается иначе, чем сон детей, которых кормили только первых три месяца (15). Oberlander и др. (72) нашли, что сон новорожденных сразу после кормления удлинился на 46%, когда их кормили только смесью на коровьем молоке, и на 118 % по сравнению с кормлением водой или только углеводами. Помимо этого, последние опросы компании Ross выявили, что 62% современных матерей в США кормят грудью по выписке из роддома (57). Дополнительные данные указывают на то, что матери-выходцы из стран Латинской Америки кормят грудью как минимум дважды за период от полуночи до утра (59).
Ранние данные о младенческом сне основывались исключительно на данных о детях, которых кормили только искусственными смесями или коровьим молоком из бутылок. Это создает проблемы как минимум для пятидесяти процентов современных детей на грудном вскармливании в США. И хотя к шести месяцам кормящих остается только 26% женщин, число кормящих в США продолжает расти (59). Это особенно значимо, т. к., помимо разницы в характере сна при разных способах кормления (грудь против коровьего молока из бутылки), близость к матери во время сна также влияет на частоту и продолжительность кормлений (59). Материнская близость во время совместного сна в одной кровати в сочетании с кормлением грудью особенно сильно изменяет архитектуру ночного младенческого сна, включая пробуждения и периоды сна. Таким образом, модели развития младенческого сна в первый год жизни, которые не учитывают способ и частоту кормлений в отношении к обустройству сна, не подходят многим детям.
Более двадцати лет назад Harper и др. (73) выдвинули аргумент, что поведение, связанное с кормлением детей, недооценено как фактор, который регулирует физиологию и архитектуру младенческого сна. Большинство педиатрических исследований сна не учитывают частоту и способ кормления детей. Например, ученый и его коллеги выявили, что у вскармливаемых из бутылки одиночно спящих младенцев увеличилась вероятность периода сна с быстрым движением глаз (БДГ), который следует за периодом бодрствования, связанного с кормлением. Эти данные соответствуют результатам исследований мелких млекопитающих. Ученые предположили, что т.к. БДГ-сон и спокойный сон последовательно следуют друг за другом, изменение относительного распределения БДГ-сна повлекло за собой изменение вероятной последовательности сна. Лабораторные исследования детей на искусственном вскармливании показали, что кормление влекло за собой цикл БДГ-спокойного сна, в котором процент БДГ-сна увеличивался сразу после кормления, а потом резко падал 20 минут спустя, а процент глубокого сна соответственно увеличивался. Учение пришли к выводу, что «…интерпретация поведения взаимодействия между матерью и ребенком должна учитывать способ кормления, а именно, что насыщение играет важную роль в регуляции интеграции состояния и кардиологического ответа» (73).
«Выбор» обустройства сна сильно влияет на частоту кормлений грудью, общую продолжительность ночных кормлений и средний интервал между кормлениями. Например, среди 70 почти исключительно кормящих грудью матерей-выходцев из стран Латинской Америки с детьми возраста 2-4 месяцев, которые спали вместе в одной кровати, средний интервал между кормлениями составлял полтора часа, а когда они спали в разных комнатах (которые находились достаточно близко) — интервал между кормлениями увеличился вдвое (до трех часов). Помимо этого, во время совместного сна дети сосали грудь в два раза чаще и общая продолжительности сосания была в три раза больше, чем когда они спали отдельно (59).
Такая разница в кормлении является частью более широкого комплекса отличий, каскада взаимозависимых изменений, вызванных присутствием матери. Совместный сон изменил не только поведение кормления в предполагаемо гомогенной группе кормящих грудью пар мать-дитя, но и схему материнского и младенческого пробуждения (75), архитектуру сна (61), положение матери и ребенка в кровати (77), младенческое респираторное поведение (78) и почти каждый основной параметр, имеющий значение в понимании физиологии младенческого и материнского сна (см. диаграммы 1 и 2, а также обсуждение ниже).
Младенческие и материнские пробуждения, временные соответствия и архитектура сна среди пар мать-дитя, которые спят в одной кровати и практикуют одиночный сон
«Нужно разработать отдельные нормативные данные для младенцев, которые спят в одной кровати с матерью. Существующие нормы младенческого сна должны быть пересмотрены с учетом культурного контекста, в котором они возникли» (61).
Мы провели три исследования одной из форм совместного сна, сна в одной кровати, во время которых использовались стандартная полисомнография и инфракрасная фотография. Мы подсчитали различия в поведении и физиологии пар мать-дитя во время совместного и раздельного сна. Полученные данные указывают на значительное количество временных соответствий между переходными (короткими) и более длительными, эпохальными пробуждениями у совместно спящих пар (75). Мы также заметили, что совместно спящие пары мать-дитя отличаются большим совпадением всех стадий сна (т.е. стадий 1-2, 3-4, и REM). Такая синхронизация сна неслучайна; синхронизация сна отсутствовала при сравнении циклов сна и пробуждения у детей и произвольно выбранных матерей, которые спали раздельно (50, 79).
Результаты самого крупного исследования показывают, что в общем, совместный сон способствует небольшим переходным пробуждениям младенцев (зарегистрированных ЭЭГ). Это утверждение верно даже для детей, которые обычно спят с матерью, но оказались в условиях одиночного сна. Такие дети все равно проходят через периоды временного пробуждения чаще, чем дети, которые обычно спят одни (75). Помимо этого, во время совместного сна снижается количество времени за один эпизод сна, которое ребенок проводит в стадии глубокого сна (стадии 3-4), увеличивается количество сна в стадиях 1 и 2, а также увеличивается общая продолжительность сна (61) за счет того, что младенцы, которые спят с матерями, плачут гораздо меньше по сравнению с ночами, когда они спят раздельно (51).
В ходе исследований мы также отметили высокую степень осознания присутствия детей в кровати у матерей, которые регулярно спят с детьми. А именно, что по сравнению с матерями, которые спят с детьми, матери, практикующие одиночный сон, испытывают гораздо меньше эпизодов перехлестывающихся пробуждений (во время который ребенок просыпается первым). Это указывает на то, что матери, практикующие совместный сон, не приучают детей спать с ними, а наоборот, проявляют большую чувствительность к поведению своих детей (75).
В тоже время матери, регулярно спящие вместе с детьми, просыпались и кормили детей чаще во время совместного сна, но в среднем спали столько же, сколько одиночно спящие матери. Также регулярно спящие вместе с детьми матери оценили опыт-практику совместного сна (в лаборатории) по крайней мере также позитивно, как и регулярно спящие в одиночку матери после ночи, когда они спали в обычных условиях сна без детей (76).
В целом, эти документированные различия между условиями совместного и одиночного сна наталкивают на предположение о том, что регулярное присутствие или отсутствие матери в постели с ребенком должно сильно влиять на развитие младенческого сна в первый год жизни. И эта «нормативная» траектория развития сна не представлена традиционной научной парадигмой.
Регулирует ли культура (совместного сна) дыхание младенца?
В том же самом исследовании Richard et al (78) продемонстрировали, что решение спать с ребенком в одной кровати или отселить его в отдельную комнату влияет на разницу в характере ночного дыхания у младенцев. Например, по сравнению с одиночным сном, для совместного сна характерно больше эпизодов центрального апноэ, меньше обструктивных апноэ и больше периодического дыхания. Во время совместного сна в лабораторных условиях, вне зависимости от рутинной организации сна дома, младенец испытывает больше эпизодов центрального апноэ в течение 1-2 стадий сна и поверхностного БДГ-сна. Во время совместного сна среди детей, которые обычно спят отдельно от матерей, учащаются эпизоды центрального апноэ в 1-2 и БДГ стадиях сна. Среди детей, которые обычно спят одни, во время сна в одной кровати с матерью увеличилась частота самых коротких апноэ (3-5.9 секунд) в 1-2 стадиях сна. Среди детей, которые обычно спят с матерями, увеличились апноэ продолжительностью в 6-8.9 секунд во время БДГ сна, а также апноэ в промежутке 9-11.9 секунд во время 1-2 стадиях сна. Количество эпизодов обструктивных апноэ, наоборот, уменьшилось во время совместного сна, но только среди детей, которые обычно спят в одиночку и отличались низкой частотой таких эпизодов в целом и в частности в стадиях сна 1-2 и БДГ (78). Количество периодического дыхания значительно увеличилось в условиях совместного сна. Дети, которые регулярно спят вместе с матерью, отличаются более высокой частотой эпизодов периодического дыхания, а также более длительной средней продолжительностью таких эпизодов, особенно в стадии БДГ-сна. Дети, которые обычно спят одни, в лабораторных условиях совместного с матерью сна испытывали учащение периодического дыхания только во время 3-4 стадий сна (78).
Социальные факторы, которые определяют общую продолжительность и длительность средних отрезков младенческого сна
Этнографические исследования младенческого сна в разных условиях подтверждают, насколько сильно взаимодействие между эндогенными механизмами регуляции у младенца с поведением родителя. Совершенно очевидно, что в реальной жизни по сравнению с лабораторией общее количество младенческого сна в сутках меняется в зависимости от внешних, а не внутренних факторов. Например, в недавнем длительном исследовании детского сна в домашних условиях сравнили 36 американских детей от рождения до 36 месяцев из г. Кембридж, штат Массачусетс, с детьми от 6 месяцев до 8 лет из 66 голландских семей из окрестностей Амстердама и Лейдена (Harkness,64). Анализ основывался на родительских записях. В ходе исследования было обнаружено, что голландские дети спали на два часа больше (15 против 13), чем американские, а также что проблемы со сном, характерные для американских родителей, были неведомы голландцам (64). Авторы исследования объяснили эти различия между характером сна американских и голландских младенцев следующим образом. Основы голландского родительства покоятся на столпах «трех R»: rust (отдых), regelmaat (регуляция) and rein held (чистота). Три R представляют комплекс социальных ценностей, на которых основывается и какими оправдывается контекст одиночного и продолжительного сна. Harkness и др.(64) описывают идеи и «этноисторию», которыми руководствуются голландские родители в воспитании детей. Например, голландцы думают, что детям нужно много спать, а также что нужно избегать чрезмерно стимулировать детей днем и ночью. Детей укладывают спать очень рано. Помимо этого, в отличие от американцев, голландцы не волнуются о том, достаточно ли стимулируется детский интеллект днем. Они, напротив, обеспокоены чрезмерной стимуляцией детей днем, которая может мешать детям спать ночью (64).
В исследовании Elias и др. (15) сравнили развитие сна младенцев у матерей со стандартным подходом к материнству (которые был определен как соответствующий рекомендациям др. Спока по уменьшению кормлений и контакта с матерью ночью) и матерей, которые практиковали уход, рекомендованный «Ла Лече Лигой», международной здравоохранительной организацией, которая пропагандирует продолжительное грудное вскармливание, физический контакт с матерью и совместный сон. Среди младенцев, которые получали стандартный минимальный контактный ночной уход, средний максимальный отрезок сна увеличился от в среднем 6.5 часов в 2 месяца до 8 часов в 4 месяца и до более чем 8 часов в течение второго года жизни. Среди детей матерей «Ла Лече Лиги» («ЛЛЛ») в 2 месяца самый длинный средний период сна был 5 часов, и только после 20 месяцев самый длинный период сна увеличился до более чем 5 часов. По сравнению с продолжительным отрезком сна детей со стандартным уходом, дети у матерей «ЛЛЛ» спали более короткими отрезками и чаще просыпались ночью.
Помимо разницы в продолжительности отрезков сна, общая продолжительность сна в сутки отличалась у двух групп детей. Дети в группе «Ла Лече Лиги» спали в общей сумме 15 часов в сутки в 2 месяца, 12.5 часов в 4 месяца и немногим больше 11 часов к двум годам. Дети со стандартным уходом спали по 13-14 часов в сутки на протяжение всего двухгодичного периода наблюдения (15). Elias и др. сделали вывод, что статус кормления и отлучения от груди имеют огромное влияние на развитие характера сна. В исследовании эти два фактора были причиной 67 процентов колебаний в продолжительности отрезков сна (см. также 80, 81).
Эти данные сопоставимы с данными из исследованиях о детях из других культур, где родители спят с детьми и практикуют уход и кормление в ночное время, похожие на уход матерей, который рекомендует «Ла Лече Лига». Например, ученые Super and Harkness (43) выявили, что в течение первого года и дольше существует значительная разница между ночным поведением детей племени Кипсигис в Кении и детей из Лос-Анджелеса в США. В течение восьми лет ученые документировали данные о циклах сна-пробуждения и схеме питания десяти младенцев из племени Кипсигис в определенные дни в течение суток. Данные для сравнения с детьми из Лос-Анджелеса были предоставлены Parmelee, Wenner and Schultz (82). Дети из племени Кипсигис сосали грудь на протяжение всей ночи, спали рядом с матерями в однокомнатных хижинах. Американские дети спали в одиночестве в отдельных комнатах или кроватях. В то время как американские дети спали в среднем 8 часов ночью к 16 неделям, кипсигисские дети просыпались каждые 3-4 часа до 8 месяцев, возраста когда исследование завершилось. Также было обнаружено, что к 3-4 месяцам американские дети спали на два часа в сутки дольше (43).
Сосание пальца и транзиторные объекты
Winnicott (83) первый описал использование детьми «вспомогательных средств для засыпания» как составляющую процесса, во время которого дети учатся засыпать самостоятельно. В отсутствие родителя или человека, к которому ребенок привязан, маленький ребенок находит «особый предмет» (одеяло, любимую игрушку, плюшевую зверушку), которому приписываются особые качества. Эти предметы успокаивают маленького ребенка, если он просыпается или когда он засыпает (4). В западных культурах транзиторные объекты настолько распространены, что современные психологические модели развития детей предполагают, что их использование является естественной стадией развития ребенка. Использование транзиторных объектов не является повсеместной практикой, а зависит от социального контекста отхода детей ко сну и пробуждения ото сна. В своем обзоре Wolf and Lozoff (84) сообщают, что среди американских детей возраста 1-3 лет (средний возраст 21.7 мес), которые засыпали в присутствии взрослого, гораздо меньше случаев сосания пальцев или использования «предметов привязанности» (одеяло или кукла), привычки, которые дают чувство безопасности в отсутствии родительского контакта.
В Японии и Корее, где совместный сон родителей с детьми является нормой, дети не сосут пальцы ночью и не используют транзиторные объекты. Одним из самых убедительных доказательств того, что сосание пальцев это результат одиночества среди маленьких детей, является исследование турецких детей, 96% которых сосали пальцы от года до 7 лет. Этих детей оставляли спать в одиночестве. А все дети, которые не сосали пальцы (большинство в выборке для исследования), имели какую-либо форму физического контакта со взрослыми во время засыпания в младенчестве, такую как держание на руках или кормление грудью. Даже в американской выборке, если родители укладывали детей спать, дети с меньшей вероятностью сосали пальцы по сравнению с детьми, которые засыпали в одиночестве. (85, 86, ссылка в 84).
Среди современных Майя не существует никаких особых приготовлений ко сну, ритуалов или специальной одежды для сна. Дети Майя почти никогда не прибегают к использованию транзиторных объектов при засыпании. Младенцы засыпают или на руках у матери, или во время сосания груди. Лишь один ребенок, по наблюдениям Morelli и др. (24), пользовался особым предметом во время засыпания. Ученые объясняют это тем, что дети Майя засыпают с людьми, которые проводят с ними время днем, и «никакие уговаривания не нужны для того, чтобы младенец уснул» (24).
Культура, включая и медицинские взгляды, влияет на родительские решения: в каком положении и где спит ребенок, как, чем, когда и как часто его кормят, будет ли ребенок спать один или с матерью, а также на родительские представления об уязвимых местах и слабостях детей. В свою очередь, родительские решения влияют на поведение и физиологию младенческого сна. Это включает архитектуру младенческого сна, пробуждения, чувствительность к присутствию матери, дыхание, количество кормлений, количество сна, продолжительность плача в ночное время, сосание пальцев и использование транзиторных объектов. Наличие этих документированных и взаимозависимых эффектов поддерживает «транзакционную модель», предложенную Anders (6), которая рассматривает характер младенческого сна через призму «транзакций» между внешними и внутренними факторами. Аnders выдвигает гипотезу «что прогрессивная организация ночного сна и пробуждений в младенчестве отображает интеграцию врожденных наклонностей ребенка (темперамент) в процессе взаимодействия с многочисленными ситуациями, возникающими вокруг него. Такие контекстуальные отношения опосредованы первичными отношениями младенца, которые отличаются от, но исходят из социальных отношений ребенка с матерью или ее эквивалентом».
Как одиночный детский сон и негибкие родительские ожидания влияют на сложности вокруг младенческого и родительского сна
Биология младенческого сна меняется гораздо медленнее, чем культурные ценности, которые влияют на нее. Это наталкивает на предположение, что оптимальные условия младенческого сна могут совсем не поощряться культурой, в которой обитает семья младенца. И вероятно, что широко принятые способы регуляции младенческого сна подходят для какой-то группы младенцев и детей и совсем не подходят для другой, которая отличается эмоционально и физиологически. Более того, некоторые семьи могут начать примерять широко принятые нормы развития сна на своих детей, когда в их ситуации эти нормы могут быть совершенно неприменимы. Это, в свою очередь, может привести к выводам о собственной некомпетенции как родителей или же к разочарованию ребенком, который отказывается соответствовать этим нормам. Именно такая ситуация складывается в таких развитых странах, как США, Великобритания и Австралия, где 35% детей (или каждый третий здоровый ребенок) испытывают трудности с засыпанием или сном после того, как их приучили спать в одиночестве (17, 35, 87). Такой высокий процент служит примером того, что, возможно, уверенность в правильности наших ожиданий и представлений о том, как должны спать дети, необоснованно завышена. Это не свидетельство некомпетентности родителей, а скорее, отсутствие гибкости в интерпретации и применении советов, которые дают медработники.
Если родители социализированы строго придерживаться определенных представлений о детском сне, можно предположить, что в отсутствие гибкости в ожиданиях и представлениях предсказуема относительная вероятность того, что у ребенка будут проблемы со сном. Чем более устойчивы родительские представления о детском сне, тем более вероятно, что родители будут жаловаться на проблемы со сном у ребенка (17, 80). И, как верно подметили Anders and Taylor (8, and also 4,5), ночные пробуждения являются проблемой только для родителей, которые думают, что дети должны спать всю ночь в четко определенном возрасте.
Лишь сто лет назад в относительно небольшом числе мировых культур родители и медработники озаботились проблемой о том, как именно надо усыплять детей. И только в западных культурах существует представление, что детям необходимо «научиться» спать, в данном случае в одиночестве и без контакта с родителем. В большинстве культур мира детский сон – это нечто, что происходит само по себе. Harkness и др. пишет: «…В конце концов, все нормальные дети во всем мире будут спать всю ночь, будут спать меньше по мере взросления, будут засыпать и просыпаться примерно в то же время, что и другие члены семьи, и что рано или поздно они научаться засыпать и просыпаться без помощи матерей и отцов. Четыре основные стадии поведения младенческого сна обусловлены стадиями развития» (64).
Продолжение следует…
Библиография: https://baby-sleep.ru/71-bibliografiya
Научная статья Джеймса Дж. МакКенна (к.н., профессор антропологии, директор лаборатории по изучению поведения сна матери и ребенка). Университет Нотр Дам. «Влияние культуры на биологию младенческого и детского сна. Как создать всеобъемлющую модель в науке о детском сне». Опубликовано в «Сон и дыхание у детей. Эволюционный подход» (Sleep and Breathing In Children: A Developmental Approach JLoughlin, Jcarroll, CMarcus, (Eds.) Marcell Dakker 2000, страницы 199-230).
Перевод Наталии Гербеда-Уилсон
Редакция Татьяны Манковой
Источник: https://baby-sleep.ru/articles/48-issledovanie-1
Фото: pixabay.com
