Чем мы движимы, когда чувствуем раздражение и срываемся на близких подобно вулкану? О неразборчивости агрессии и её источнике заметка Юлии Колбаскиной.
Начало можно прочитать по ссылке.
Природа агрессии несомненно горяча. Однако сегодня я хочу затронуть ещё один аспект этой пламенной силы — её неразборчивость.
Многие считают, что агрессия носит направленный характер. Но если всмотреться в себя, в свои реакции, то можно без труда найти примеры, когда по причине одних от проявленного насилия страдают Другие, зачастую невинные.
Если всмотреться в себя, можно вспомнить массу ситуаций, когда ранеными оказывались те, кто в момент нашего воспламенения волею судьбы просто оказывался рядом, те, кто подпадали под нашу горячую руку или под наш разгоряченный посыл:
- Расстроил муж, а злость сорвали на ребенка.
- Не получилось в телефонном разговоре найти общий язык с мамой, а вся боль от отсутствия человеческих, тёплых, глубоких отношений раздражённым, недовольным ворчанием или ядовитыми замечаниями разлилась на домочадцев.
- Младший ребенок противится, артачится, требует, бесконечно фрустрирует, а перепадает более спокойному, мирному старшему и т.д.
Аристотелю приписывается изречение: «Всякий может разгневаться — это легко. Но совсем не так легко разгневаться на того, кто этого заслуживает, причем до известных пределов, в надлежащее время, с надлежащей целью и надлежащим образом».
В этом изречении великий древнегреческий философ замечает: для того, чтобы воспламениться, не надо прилагать усилий. Воспламенение праведным гневом происходит естественно, «как по маслу» или, коротко говоря, легко!
А вот для того, чтобы гнев был пролит на истинный источник фрустрации/боли/несправедливости (а не испепелил ненароком невинную жертву), вот для этого нужно поработать: всмотреться в себя, познать себя, быть способным остановиться, не реализовывать свои огненные, разрушительные порывы, сдержать их. А это уже нелегко. Это требует труда самопознания и осознанности.
Рене Жирар (французский философ, культуролог, литературовед) в своей книге «Насилие и священное» отмечает:
«В “Медее” Еврипида принцип замещения одного человека другим выступает в самой варварской форме. Испуганная яростью Медеи, только что покинутой её любовником Ясном, кормилица просит дядьку держать детей подальше от матери:
А ты, старик, подальше
Держи детей от матери — она
Расстроена. Запечатлелась ярость
В её чертах — и как бы на своих
Не вылилась она, увы! Не стихнет
Без жертвы гнев её — я знаю. Только
Пускай бы враг то был, а не своя.
(пер. И. Анненского)
Подлинный предмет своей ненависти, находящийся вне досягаемости, Медея замещает собственными детьми. Медея возвращает нас к самой элементарной истине насилия: если оно не удовлетворено, то продолжает накапливаться, пока не перельётся через край и не распространится с самыми ужасающими последствиями».
И ведь воистину, когда агрессивные импульсы переполняют нас, мы начинаем изливаться атакой.
И парадокс состоит в том, что когда махина-агрессия приведена в движение, внутренний метатель стрел чаще всего движим стремлением просто метать стрелы. Им движет очень простое, спрямлённое стремление атаковать и, таким образом, освободиться от внутреннего напряжения.
Если так случится, что врага/виновника/обидчика не окажется рядом, пламенные ядовитые стрелы полетят в случайных прохожих, подчинённых, детей, супругов…иначе говоря, во всех тех простых смертных, кто оказался рядом и на кого излить свой гнев не страшно.
Воспламенённая агрессия ищет разрядки и, в отстутствие (или недосягаемости) истинного источника фрустрации, находит ближайшего безоружного. Так же, как во время грозы ток молнии всегда ищет и находит самый короткий путь, чтобы, разрядившись, уйти в землю.
И в этой неразборчивости агрессии заключена величайшая несправедливость и трагедия человечества.
Конрад Лоренц (австрийский зоолог и зоопсихолог, один из основоположников этологии — науки о поведении животных, человек, открывший миру явление импринтинга) в книге «Так называемое зло. К естественной природе агрессии» пишет:
«Напор» инстинктивного движения, возникающий при длительном отсутствии запускающего стимула, вызывает не только УСИЛЕНИЕ СПОСОБНОСТИ К РЕАКЦИИ, но и более глубокие процессы, в которые вовлекается весь организм в целом.
В принципе, каждое подлинно инстинктивное движение, если оно не может быть выполнено, приводит животное в состояние общего беспокойства и ВЫНУЖДАЕТ ЕГО ИСКАТЬ СТИМУЛЫ, ЗАПУСКАЮЩИЕ ЭТО ДВИЖЕНИЕ».
Несмотря на то, что в этом отрывке речь идет о животном, для нас, людей, это тоже верно.
Несколько слов о поиске стимулов, способных запустить «напор» (усиленный!) инстинктивного движения:
Если говорить простыми словами, то, будучи переполнены фрустрацией, неосознаваемым внутренним напряжением, мы (или наши дети) буквально ищем, обо что можно было бы воспламениться, рыщем в поисках того, к чему мы могли бы прицепиться, придраться и, наконец, благополучно разразиться мощным потоком агрессивных импульсов, дарующих освобождение от скопившегося напряжения.
Снаружи это может выглядеть как недовольство на пустом месте, «спотыкание» о пустяки. Неожиданно и неподконтрольно нас начинают раздражать вещи, которые до этого воспринимались с терпимостью и пониманием. Удивительно, но вспышка/порыв/приступ/волна (смысл этих «говорящих» существительных я раскрою чуть позже) гнева может настигнуть нас в самых странных (даже для нас самих!) ситуациях, когда, казалось бы, ничего не предвещает бури. Злость и недовольство выскакивают из нас как черт из табакерки.
Я люблю слова. Люблю копаться в истории их возникновения, рассматривать россыпи синонимов или просто смаковать словосочетания.
Проделав очередное словесное мини-исследование, я обнаружила интересное. Говоря о гневе, мы используем устойчивые словосочетания: «вспышка гнева», «порыв гнева», «приступ гнева», «волна гнева». Существительные, используемые в этих словосочетаниях, имеют прямое отношение к силам Природы, для которых характерны стихийность, неожиданность, спонтанность, неподконтрольность.
Этими устойчивыми словосочетаниями сам язык проливает свет на спонтанную природу агрессии, так:
• Вспышка гнева — как вспышка молнии — мгновенная, громогласная, ослепляющая (то есть не позволяющая в моменте увидеть неадекватность собственной реакции и одновременно затмевающая для нападающего ценность Другого).
• Порыв гнева — как порыв ветра — неожиданный, стихийный.
• Приступ гнева — как эпилептический припадок —неподконтрольный, беспричинный, спонтанный.
• Волна гнева — как оргазм — естественная волнообразная разрядка, приносящая физическое облегчение и расслабление.
Несколько слов об усиленном «напоре». Интересно, что признаком переполненности (при длительном отсутствии разрядки, то есть тогда, когда мы слишком долго копили раздражение, слишком долго сдерживали себя, не отводя агрессивные порывы в мирное русло) служит неадекватность нашей реакции по отношению к стимулу-раздражителю.
Так, описывая свой опыт пребывания в лагере для военнопленных, Конрад Лоренц замечает: «Субъективно это выражается в том, что человек отвечает на малейшие выразительные движения своего лучшего друга — стоит тому кашлянуть или высморкаться — реакцией, которая была бы адекватна, если бы ему дал пощечину пьяный хулиган».
P.S. Исследуя спонтанную природу агрессии, мною было опрошено несколько взрослых и детей. Историю одного взрослого хочу здесь привести практически дословно.
«У меня есть маркеры, по которым я определяю: уставшая я или фрустрированная. Когда мне кажется, что вокруг много беспорядка и хочется навести идеальный порядок, мне сразу ясно: либо я устала, либо фрустрирована, и нужно пойти отдохнуть.
Когда мне кажется, что дети слишком громкие, я понимаю, что я или устала, или фрустрирована. Крики детей — константа. Они всегда громкие. Мое внутреннее состояние — переменная.
В общем, когда на обычные, привычные вещи у меня необычная реакция (и я это замечаю!), — это маркер того, что я переполнена фрустрацией и во избежание неподконтрольного взрыва лучше самоизолироваться».
Юлия Колбаскина
Источник: https://t.me/El_Pajaro_voice/60
Фото: photogenica.ru
Дорогие читатели, вот еще несколько публикаций для вас в продолжении темы.
