Особенности комплексного эволюционного подхода на основе привязанности
Гордон Ньюфелд, PhD, клинический психолог, специалист в области детской возрастной психологии
Модель Ньюфелда – это результат 40 лет поиска связей между озарениями величайших умов, изучавших, как реализуется человеческий потенциал. Благодаря своему желанию увидеть общую картину, Гордон Ньюфелд смог построить комплексную модель, дающую родителям и учителям панорамный взгляд на понимание детей изнутри, а значит и на то, как взаимодействовать с детьми.
Модель Ньюфелда представляет из себя комплексный подход, сближающий теорию развития и теорию привязанности. Эти теории возникли в Европе, где каждый исследователь обычно обзаводился кругом своих последователей. Преподавая эти теории в Северной Америке, где порой не хватает теоретической базы, доктор Ньюфелд объединил их и принес обратно в Европу, используя простой и понятный всем язык.
Наша цель – реализация человеческого потенциала
Во взаимодействии с детьми мы руководствуемся определенными целями. Обычно, учителя и родители хотят управлять поведением. Их цель – чтобы ребенок хорошо себя вел. Нашей же целью, говоря языком Парадигмы Ньюфелда, является реализация человеческого потенциала, и в этом ее значительное отличие от концепции управления поведением.
Все дети рождаются с потенциалом стать полноценными личностями. Ребенок может иметь черты аутизма или страдать от фетального алкогольного синдрома, но все равно у каждого есть шанс реализовать свой человеческий потенциал. Нас заботит именно реализация человеческого потенциала, а не обеспечение хорошего поведения в конкретный момент времени. Наша цель – чтобы родители и учителя задумались о том, какие условия необходимы для реализации человеческого потенциала.
Если основная цель – это формирование желательного поведения с помощью таких методов как тайм-аут или практика последствий, то мы упускаем самое важное, потому что эти методы не могут помочь ребенку стать полноценным взрослым. Если больше всего нас волнуют успешность ребенка в школе и обществе, мы упускаем самое важное, потому что иногда социальное взаимодействие и школа препятствуют становление человеческой личности. Держа в уме эту парадигму, хочется спросить: «А какова роль школы в том, чтобы помочь ребенку реализовать свой потенциал?» В своё время Джон Локк занимался проблемой того, как научить детей приспосабливаться, чтобы они «вписались в общество», потому что опасался, что дети вырастут неудачниками. Но это совсем не способствовало достижению детьми своего человеческого потенциала.
Что значит быть человеком и реализовывать свой потенциал
Давайте подойдём к вопросу с трех сторон. Обходя вокруг проблемы, можно рассмотреть ее с разных сторон, добраться до их сущности и выделить три грани. На выходе получится треугольник с заключённой внутри него проблемой:
- Жизнеспособное существо, способное независимо функционировать
- Жизнестойкое существо, способное переживать неудачи
- Социальное существо, способное общаться с другими, в то же время сохраняя свою индивидуальность.
Жизнеспособность в качестве отдельного существа: Она начинается со стремления плода стать полностью независимым физиологически. Затем ребенок продолжает развивать свою психологическую жизнеспособность до тех пор, пока не станет психологически независимым. Об этом говорит история Иова. Если лишить нас всех привязанностей, сможем ли мы остаться жизнеспособны? Сможем ли мы выжить? Можем ли мы функционировать независимо от наших привязанностей? Вопрос в том, как достичь этого.
Жизнестойкое существо: Мы, люди, наиболее адаптивные из всех созданий, так как вынуждены встречаться с превратностями судьбы и приспосабливаться. У нас есть потенциал стать устойчивыми перед невзгодами – процесс, которому учишься всю жизнь, но этот потенциал не всегда получается реализовать.
Социальное существо: способность быть одновременно самим собой и частью коллектива, без потери собственного «я». Высшая цель создания семьи – единство без потери индивидуальности. Способны ли мы принимать во внимание других, в то время как думаем о себе? Дети еще не способны быть социальными существами. Это много больше, чем просто ладить с окружающими и быть приятным собеседником. На развитие этой способности можно потратить всю жизнь, и даже больше. Но именно это делает нас настоящими людьми. Такова наша человеческая доля.
Раскрытие потенциала спонтанно, но не является неизбежным
Никто не рождается зрелой личностью. Каждый родитель и каждый учитель должны стремиться обеспечить детям условия для раскрытия потенциала. Именно это, а не поведение, является меркой. Если, к примеру, тринадцатилетний подросток демонстрирует отсутствие жизнестойкости и жизнеспособности, а также не может сохранять личную целостность, находясь среди других, нужно задаться вопросом, как ему помочь достичь этого. Все философы — Джон Дьюи, Сократ, Платон, Руссо, Локк и другие – пытались ответить на этот вопрос. Ньюфелд, изучив более ранние работы своих коллег по психологии развития, определяет процессы созревания как спонтанное раскрытие человеческого потенциала.
Мы знаем, что раскрытие потенциала спонтанно, но не неизбежно. Под «спонтанно» имеется в виду, что мы не можем вызвать развитие, так же, как не можем заставить расти герань или желудь – превратиться в дубовое дерево.
Решение вопроса достижения зрелости не кроется в генетике, так как генетика может помочь вам произвести потомство, но не сделает вас жизнестойким или социальным существом. Зрелость обоих родителей – совсем не гарантия, что и их ребенок достигнет зрелости. У незрелых родителей – такие же шансы на созревание их ребенка, как и у первых. Совсем не важно, насколько вы умны, потому как даже самые недалекие способны прогрессировать в развитии.
Некоторые считают, что решение проблемы – в образовании и создании подходящей программы обучения с самого раннего возраста. Они считают, что мы можем научить детей быть социальными существами. Однако вовсе не учебные заведения делают человека взрослым, можно быть доктором наук и в то же время сохранять незрелость на уровне одиннадцатилетнего ребенка, между образованием и зрелостью нет корреляции. Писатель Роберт Блай назвал незрелость эпидемией современности. Мы не взрослеем, несмотря на всю образованность.
Теория обучения выступает за формирование характера ребенка. Иными словами, вы определяете, что хотите получить, и пытаетесь сформировать поведение, чтобы достичь желаемого результата. Конечно, можно сделать так, что ребенок будет вести себя, как будто ему не все равно, но его поведение может стать основой для самолюбования. Нельзя создать настоящее яблоко или цветок, старательно вылепливая их внешнюю форму, и, конечно, с детьми такое тоже невозможно. В детском саду учат, как правильно себя вести друг с другом, однако, согласно исследованиям, чем больше дети общаются, тем больше они не знают, как быть вместе, не теряя своей индивидуальности.
Как выглядит созревание
Говоря о жизнеспособности, мы рассматриваем так называемый процесс становления. Существует энергия дерзновения, которую можно наблюдать уже в двухлетнем ребенке, занятом стихийной игрой. Становление – это процесс, в результате которого ребенок становится отдельным существом, стремящимся к независимому функционированию, способным разделить свой мир на «мое» и «не мое». Мы не можем добиться становления, потому как, если мы предпримем такую попытку, энергия исчезнет. Если мы попробуем стимулировать любознательность, ребенок скорее будет проявлять ее для нас, а не потому, что это нужно ему. Становление – очень тонкий процесс, который мы готовы признавать с большим трудом. Сократ и Платон говорили о том, что настоящее образование – это не то, что мы вложили в ребенка, а то, что исходит от самого ребёнка. Образование – это огромная система передачи информации, которая сегодня мало считается с необходимостью личности сформировать самостоятельность. Самостоятельности невозможно научить, это должно прийти изнутри.
Говоря о жизнестойкости, мы рассматриваем невероятный процесс, называемый процессом адаптации, в котором ребенок развивается как жизнестойкое существо. Мы имеем целое поколение детей, которые не могут справиться с неудачами и всегда должны настоять на своем. Когда ребенок понимает тщетность своих усилий, в его нервной системе происходят физиологические изменения, помогающие ему развить подвижность психики и принять те вещи, которые он не в силах изменить. Горе – это часть жизни, слезы – знак трагедии. Мы забыли о том, насколько важны слезы грусти для нашего взросления. Роль терапии заключается в том, чтобы удержать человека в этом состоянии, пока ему не останется ничего, кроме слез. Слезы тщетности помогают человеку адаптироваться к тому, над чем он не имеет контроля. Исследования показывают, что детям нужно относительно много плакать, чтобы адаптироваться к тому, что они не в силах изменить. Некоторые эксперты называют 10 наиболее распространенных синдромов, которые диагностируются у детей, “синдромами сухих глаз”. Адаптация и восстановление душевных сил невозможны без пролития слез.
Говоря о социализации, мы рассматриваем интереснейший процесс интеграции, который дает нам возможность разобраться с внутренним конфликтом. Мы получаем извне разнообразные отдельные сигналы. Процесс интеграции позволяет сочетать их, что дает нам способность решать различные задачи. Когнитивный диссонанс и душевный разлад расчищают путь для размышлений и самоконтроля. Многие родители и педагоги пытаются научить самоконтролю трехлеток, но это не то, чего можно требовать от ребенка. Самоконтроль формируется с помощью процесса интеграции.
Взрослению мешает застревание
Взросление обеспечивает реализацию человеческого потенциала, а помехой взрослению является застревание в развитии. Иными словами, мы все растем, но не все взрослеем, незрелость становится нормой. В наше время старшеклассник, полностью реализующий свой потенциал – это воистину редкое зрелище. В то же время, именно реализация потенциала должна быть нормой, а не то, что считается нормальным в наши дни. Застревание в развитии — ненормальное состояние и эту проблему нужно решать.
Работа с проблемным поведением – это всего лишь работа с симптомами застревания. Абсолютно каждый ребенок в потенциале может успешно проявлять признаки адаптации, становления и интеграции. Ребенок импульсивен, потому что у него не активизирован процесс интеграции, а не потому, что ему поставили тот или иной диагноз. Например, взросление не отменяет аутизм у ребенка, который страдает этим расстройством, но аутичный ребенок может повзрослеть, потому что он обладает потенциалом стать жизнеспособным и жизнестойким, как и любое другое человеческое существо.
Основной фактор развития – эмоция
Нашей задачей является помощь детям в раскрытии их потенциала. Но что является основным фактором развития и что мы должны отслеживать? Нейробиология утверждает, что основным фактором развития являются эмоции.
Джон Локк и Скиннер, которых заботило воспитание надлежащего поведения, подчеркивали важность рациональности и контроля над эмоциями у женщин и детей. Но даже мозг развивается с помощью лимбической системы. Чтобы правильно развиваться, нашему мозгу нужно испытывать определенные чувства. Если дети не имеют возможности плакать и испытывать необходимые для взросления чувства, никакие тайм-ауты и последствия не помогут им достичь психологической зрелости. Именно поэтому плохое поведение не стоит в центре нашего внимания. Реализация потенциала – вот к чему мы стремимся.
В центре нашего внимания – предвестники поведения, внутренние пружины, которые управляют поведением ребёнка. Такими предвестниками являются эмоции. Именно эмоции – та самая внутренняя пружина, а основные процессы роста начинаются задолго до того, как ребенок в состоянии сознательно мыслить.
Но если нас волнует поведение, мы не будем задумываться о чувствах, а просто изменяя способ мышления ребенка невозможно добиться от него стать независимой личностью. Вовсе не последствия, социальный опыт или познание помогают ребенку достичь психологической зрелости. Наши чувства, эмоции, наше сердце – вот то, что движет нами.
Чувство тщетности позволяет нам адаптироваться и восстановиться после потери или травмы. Чувство наполненности собой от того, что нас любят, от своей значимости для других, двигает процессом становления и помогает нам стать самими собой. Скорбь из-за тщетности удержать эту наполненность способствует тому, чтобы мы становились независимыми существами.
Наконец, смешанные чувства (часть меня чувствует одно, а другая часть – противоположное) двигают процессом интеграции, который всегда находился под пристальным вниманием изучающих процессы развития. Сегодня мы знаем о существовании префронтальной коры головного мозга, этакой смесительной чаши, в которой смешиваются наши чувства и которая включается в возрасте около 5-7 лет. Именно между пятью и семью годами ребенок начинает выражать смешанные чувства, и зарождается его самоконтроль. Наша задача – поддержать этот процесс, вместо того, чтобы пытаться сделать невозможное, форсируя его развитие раньше положенного срока.
Созревание затормаживается из-за воздвижения психологической защиты
Если созревание спонтанно, путь к зрелости основан на эмоции, и для взросления нам просто необходимо испытывать основные чувства (чувство наполненности, чувство тщетности и смешанные чувства), почему дети «застревают» на пути к созреванию?
Ответ – в воздвижении защиты от уязвимости. Когда наша эмоциональная боль становится невыносимой, мы начинаем возводить защитные барьеры. Фрейд первым заметил и описал это явление, что послужило началом психологии развития. Физические недостатки или психологические расстройства, недостаток обучения или опыта – все это не является препятствием в реализации заложенного в нас потенциала, нашему развитию препятствует хрупкость человеческой психики, которая особенно хрупка у детей. Как объяснял это Фрейд, если уязвимость становится для человека невыносимой, воздвигаются защитные барьеры. Вот их краткое описание.
Первая линия защиты – это эмоциональные фильтры. Лимбическая система отфильтровывает болезненные чувства, ребенок перестает плакать и скучать, ему становится все равно. Он больше не чувствует страха или раскаяния. Ребёнку могут поставить различные расстройства в качестве диагнозов, но на самом деле это все проявления защиты. Мы должны быть очень осторожными, чтобы не ранить детей, но нас так волнует поведение, что мы не замечаем ребенка, который потерял способность испытывать чувства. Перцептивное отрицание (отрицание восприятия), вторая линия защиты мозга, не дает ребенку видеть то, что может пробудить в нем чувство уязвимости. Третья защита, защитное отчуждение, побуждает ребенка отказываться от близости с теми, к кому он привязан. Ребенок в защитном отчуждении не способен психологически повзрослеть.
Защиты говорят о том, что мозг пытается оградить ребенка от невыносимой душевной боли. Сейчас у нас есть инструменты измерения этой боли. Так, измеряя уровень кортизола в слюне, можно увидеть, какой стресс испытывают дети при разделении (сепарации) со своими основными привязанностями. Уровень кортизола у дошкольников зашкаливает и влияет на развитие мозга, но эти цифры не заботят правительство.
Переполняющие ребёнка чувства стыда и небезопасности являются для него опытом, который невозможно вынести. Взаимодействие со сверстниками, когда ребенка отвергают, поддразнивают, стыдят, является дальнейшим источником непереносимой боли, потому что из-за нашей спешки социализировать детей, друзья для них становятся более значимыми, чем родители. Всем детям нужно ощущение надёжной и безопасной привязанность ко взрослым, чтобы вырасти психологически зрелыми.
Что находится в сердце проблемы
Всесторонне рассматривая Парадигму Ньюфелда, вы увидите, что в сердце проблемы – наше собственное сердце. Чувство удовлетворённости (наполненности) и невозможности постоянно быть удовлетворённым (удержать эту наполненность), чувства эмоционального диссонанса, печали и разочарования – это те чувства, испытывая которые мы постепенно психологически взрослеем. Мозжечковая миндалина, «коробка передач» лимбической системы, переключает нас с того, что не работает, на то, что работает, и постепенно мы приобретаем качества зрелого человека. Ни один ребенок не имеет этих качеств при рождении. Жизнеспособность, жизнестойкость и способность к интеграции – это свойства зрелой личности, ни одно из которых не является ни врождённым, ни научаемым. Все эти характеристики являются результатом психологического взросления.
Пока мы не поймем, что ключ к воспитанию ребёнка – это детское сердце, мы будем отвлекаться на множество других вещей. Принятые в современном мире практики дисциплинирования и ранней социализации приводят к притуплению эмоциональной чувствительности. Сердца наших детей каменеют, исчезает магия жизни, прерывается процесс созревания и происходит психологическое застревание. Нам надо обращать внимание не на поведение ребёнка, а на отсутствие признаков зрелости.
Отсутствие качеств, присущих зрелому человеку, говорит само за себя. На их место приходит водоворот энергии, выплескивающейся в агрессии, неподчинении, импульсивном поведении и проблемах обучения. Мы не понимаем, что не так, чего не хватает. Мы сражаемся с этим водоворотом, но не знаем, что должно быть на его месте, а потому боремся с симптомами.
Контекст, в котором происходит созревание
Чтобы ребёнок имел возможность психологически развиться, ему нужна надёжная психо-эмоциональная утроба. Такой утробой является привязанность.
Мы привыкли думать, что если дети будут слишком привязаны, они не смогут стать самими собой. Сейчас мы знаем, что, как и плод в утробе, ребенок может развиваться, только если имеет глубокую и безопасную привязанность. Это таинство природы раньше не осознавалось и не описывалось в языке. Нам пришлось придумать специальные слова, чтобы описать процесс и сделать его доступным для понимания. Потому что многое можно чувствовать интуитивно, но не имея нужных слов, об этом невозможно рассказать другим и повлиять на формирование нужного отношения в обществе. Чтобы влиять на культуру и установки, требуется возможность передачи знания посредством языка.
Ребенок нуждается в питающих отношениях, будь то с родителем, бабушкой или дедушкой, тетушкой или сильно старшей сестрой. Именно от наших взаимоотношений с ребёнком, а не от роли, которую мы занимаем в его жизни, зависит контекст, в котором происходит созревание. Привязанность ребенка к нам создает утробу для его гармоничного взросления. Не важно, какую роль мы играем, или какой теории воспитания придерживаемся, важно кем мы являемся для ребенка. Важна не методика, а человек, к которому привязан ребенок.
Ортогенетический принцип
Основным мотивом развития является ортогенетический принцип, сформулированный Хайнцем Вернером в 1928 году. Интеграция, способность смешивать – это «полировка», окончательный этап развития. Но перед тем, как станет возможна интеграция, должна случиться индивидуация, или отделение. Перед тем, как станет возможной индивидуация, должно быть достаточное насыщение привязанностью.
Привязанность является той утробой, в которой ребенок становится жизнеспособным, отдельным существом. Чтобы начался процесс адаптации и сформировалась жизнестойкость, ребёнку требуется свобода проливать слезы тщетности в объятьях близкого человека. Сильные привязанности защищают ребенка от колючего мира.
Привязанность всегда является точкой отсчёта. Мы должны взять на себя ответственность отвечать за привязанность, должны держаться за своих детей, чтобы они могли освободиться и стать самими собой. Направляйте свою энергию на поддержание привязанности, а все остальное сделает природа.
Модельпривязанности: 6 корней
Через аналогию с растением мы можем лучше понять, как шесть корней привязанности поддерживают процесс созревания. В течение первого года жизни ребенок сохраняет близость с матерью или отцом через ощущения: через физическую близость, через то, что он видит их лица, слышит их голоса, чувствует прикосновения, запахи и вкус. Это самое начало.
На втором году жизни ребенок привязывается через похожесть с матерью или отцом. Это двигатель становления речи – ребенок старается говорить так, как те, к кому он привязан. Таким образом, родители формируют ребенка по своему образу и подобию.
На третьем году жизни ребенок осознает, что лучший способ сохранять близость с родителями – это владеть ими. «Моя мама», «мой папа», – говорит ребенок, выражая привязанность, слушаясь и становясь на сторону родителей.
На четвертом году жизни ребенок хочет быть особенным и важным для своих родителей, так как теперь он открывает для себя, что нам близок тот, кто дорог. В современном мире дети не привязываются глубоко, если они травмированы слишком долгой или частой разлукой, или осознают, что они не важны и не особенны для тех, к кому они привязаны.
Если существуют условия для углубления привязанности, лимбическая система открывается дальше и на пятом году жизни ребенок отдает родителям свое сердце, выражая свою любовь самыми разными способами. Когда сердце ребенка не принадлежит родителю, родитель никак не может повлиять на его разум.
Если все идет так, как задумано природой, на шестом году жизни ребенок начнет делиться с родителями своим внутренним миром. Для того, чтобы мы могли растить детей так, как мы хотим, наши дети должны быть глубоко к нам привязаны. Ответом на вопросы индивидуации всегда является ещё более глубокий уровень привязанности, потому что с каждым новым уровнем появляется всё больше пространства для развития индивидуальности.
Привязанность – это утроба, в которой происходит психологическое созревание. Она служит щитом против внешнего стресса, не дает сердцу ребенка затвердеть, создает пространство для становления личности, закладывает безопасный тыл, дающий смелость для разнообразных начинаний, и обозначает тех, кого слушает ребенок и к кому обращается за утешением. Когда ребенок становится подростком, ему не нужно восставать против старшего поколения, если он имеет глубокую привязанность к родителям, которые оставляют ему достаточно пространства для того, чтобы он мог стать самим собой.
Глубинные последствия
Этот подход имеет глубинные последствия для взращивания детей и для принципов нашей образовательной системы. В свете того, что мы теперь знаем о том, что нужно детям для развития и взросления, мы обязаны изменить наши текущие способы воспитания и создать культуру, в которой наши дети смогут полностью реализовывать свой человеческий потенциал.
Расшифровала и отредактировала Шошанна Хэймэн, преподаватель Института Ньюфелда
Перевод Алины Стефанович
