О том, какие чувства бушуют внутри аутичных людей, рассказывает
Эрон Тиртания. Его публикация наглядно иллюстрирует то, как не стоит подталкивать гиперчувствительных детей (да и любых других) к адаптации.
Я очень хорошо запоминаю детали. Иногда воспоминание даже похоже на фильм, который прокручивается у меня в голове. Когда я вспоминаю это, мне кажется, что я заново переживаю то, что произошло. Это мешает забыть. Что является проблемой, когда речь идет о тяжелом воспоминании.
Вот это плохое воспоминание.
Справочная информация: в целом это было трудное время.
(Я часто был очень встревожен.)
В следующем году я собирался перейти в новый класс.
(Мне было очень страшно, потому что перемены даются мне с трудом и я беспокоился по поводу нового учителя. Я слышал, что он был «крикуном». Я терпеть не могу, когда люди кричат. Такое чувство, что они избивают меня своим голосом. Я чувствую страх, а затем чувствую необходимость атаковать.)
Затем моя преподаватель, которая учила меня последние три года, заболела и решила не приходить до конца учебного года.
(Это тоже меня тревожило, особенно потому, что я скептически относился к тому, как пойдут дела с ассистентом учителя. Я чувствовал, что учительница лучше контролировала ситуацию и успокаивала меня, потому что она не кричала. Я беспокоился, что если её не будет, все может выйти из-под контроля. Я чувствовал, что учительница понимает меня глубже, чем ассистент. И ассистент к тому же кричит.)
Итак, в классе появилась новая учительница.
(Мне не очень понравилась новая учительница. По тому, как она разговаривала со мной, я знал, что она меня не понимала. Я чувствовал себя небезопасно в этой новой ситуации.)
Все мои друзья уже перешли в новые классы за год до этого, так что у меня не осталось никого, кроме ассистента учителя.
(Она была мне нужна.)
А потом случилось вот что:
Я сидел за большим столом с другими детьми.
(Эта ситуация была сложной, потому что мне было трудно сосредоточиться. Мне нужно было учить вещи, которые меня не интересовали, и я чувствовал себя встревоженно и небезопасно. Мне легче, когда я сижу за своим собственным столом – особенно в наушниках, чтобы было не слишком громко.)
Я разговаривал сам с собой.
(Я делаю это, потому что чувствую необходимость установить связь с самим собой. В противном случае я чувствую себя потерянным, и это страшно. Это помогает мне держаться за себя.)
Ассистент учителя сказала мне перестать, но я ответил, что не могу.
(Я действительно не мог перестать, потому что мне очень нужно было держаться за себя в этой ситуации.)
Ассистент учителя разозлилась и сказала, что другие дети не могут сосредоточиться и что я должен выйти из класса.
(Я не хотел выходить из комнаты, потому что знал, что это означало наказание. Она думает, что я веду себя плохо.)
Я отказался уходить и повысил голос.
(Теперь я тоже злился! И был оскорблен.)
Она сама силой вытащила меня из класса.
(Теперь я был шокирован и взбешён, потому что не мог вынести такого обращения. Как будто я был преступником!)
Я сказал ей, что она обвиняет меня в том, что я Гитлер или Сталин.
(Я вроде как знал, что это не так, но мне так казалось. Что она считала меня очень плохим, ужасным человеком.)
Она очень разозлилась и сказала, что она этого не говорила и что если бы кто-то обвинил ее в том, что она Гитлер или Сталин, это глубоко бы её задело.
(Но именно в этом и дело! Мои чувства были глубоко задеты её словами. Она не понимала, что я пытался сказать!)
Я начал кричать.
(Теперь я начинал чувствовать, что теряю контроль.)
Она сказала, что мое поведение совершенно неприемлемо, что я почти взрослый и что это поведение просто должно прекратиться.
(Я не мог выносить таких слов. Особенно, если на меня кричат! Я чувствовал, что теперь внутри меня идет война.)
Я крикнул ей, что у меня синдром Аспергера и я ничего не могу с этим поделать.
(Я пытался объяснить ей, что у моего поведения есть причина. Что у меня перегрузка, но я сам не плохой.)
Она сказала, что это просто отговорка. Другие дети с синдромом Аспергера так себя не ведут.
(Теперь мне стало стыдно. Она говорила, что только я такой. Что со мной что-то не так. Что я такой один и что я плохой.)
Я начал кричать, что она меня ненавидит.
(Я был в ужасе. Я чувствовал, что она отвергает меня.)
Она крикнула, что не ненавидит меня. Просто нет другого способа справиться со мной. Что если я однажды приду в школу с пистолетом?
(Вот это было уже слишком…. Война внутри меня перешла все границы. Она думает, что я НАСТОЛЬКО плохой!)
Я начал бить и кусать себя до такой степени, что моя рука начала кровоточить.
(Я чувствовал себя совершенно неуправляемым. Я также ненавидел себя и пытался наказать себя, ударяя и кусая себя.)
Я также попытался укусить её, но она остановила меня, а затем вернулась в класс, сказав, что не хочет присутствовать при этом.
(Я остался один и продолжал кричать. Я чувствовал себя так, словно меня убивают.)
Я попытался успокоиться, потому что мне нужно было снова поговорить с ней.
(Я чувствовал себя в таком отчаянии, и мне нужен был кто-то, кто помог бы мне почувствовать себя лучше. Мне нужна была помощь! Так что мне ПРИШЛОСЬ немного успокоиться, чтобы заставить ее прийти…)
Через некоторое время я смог успокоиться настолько, чтобы постучать в дверь класса и попросить о встрече с моим ассистентом. Учительница сказала «нет», так как ассистент была занята.
(Я почувствовал растущую необходимость…)
Я умолял ее, пожалуйста, пожалуйста, позвольте мне увидеть её.
(Теперь я начинал чувствовать панику…)
Учительница отказалась и закрыла дверь класса.
(Никто не собирался мне помогать! Я чувствовал, что хочу умереть.)
Я снова начал кричать и бить себя.
(Я чувствовал себя так, словно меня пытали.)
Я остался один в коридоре и пошёл в пустой класс.
(Я не знал, как я смогу успокоиться. Я чувствовал себя совершенно неуправляемым, и это самое страшное чувство на свете. Я действительно, действительно чувствовал, что вот-вот умру.)
Я кричал и плакал в одиночестве в течение 45 минут.
(Когда я перестал, я чувствовал себя разбитым внутри.)
Наконец моя мама приехала, чтобы забрать меня домой.
(К тому времени я уже чувствовал себя онемевшим.)
После этого моя мама два месяца не пускала меня в школу.
(Я не хотел оставаться дома, потому что хотел наладить отношения с ассистентом учителя. Я хотел все исправить. Я сожалел о том, как я себя вел.
Мама рассказала мне много лет спустя, что ассистент не разрешила мне возвращаться, но мама не хотела мне этого говорить. Я думаю, что это заставило бы меня захотеть умереть, если бы я знал, что она чувствовала такое по отношению ко мне в то время….)
Я помню, как мне постоянно казалось, что в школе меня не понимают. Я помню те ситуации, когда я чувствовал себя неуправляемым, потому что был полностью перегружен. Они думали, что я плохо веду себя в школе. Я тоже волновался, что был плохим. Но теперь, когда я закончил школу, я знаю, что это не так.
Я не плохой.
Эрон Тиртания, 2019 г.
Перевод: Ирина Маценко, Наталья Лысак
Источник: https://www.jule-epp.com/en/editorials/an-asperger-incident/
Фото: photogenica.ru
Дорогие читатели, вот еще несколько статей в продолжение темы.
