Вопрос: Складывается впечатление, что вы не занимаетесь проблемами воспитания детей с особыми потребностями. Применяется ли к таким детям подход развития на основе привязанности?
Гордон Ньюфелд: Вы правы: я не занимаюсь этими вопросами напрямую, не выделяю их в отдельную категорию. И главная причина заключается в том, что отличительной особенностью этого подхода является его направленность на поиск условий, необходимых детям для раскрытия своего личностного потенциала в полной мере.
Если понимать главную сущность этих условий – их квинтэссенцию, – они становятся универсальными в своем применении. Другими словами, эти условия применимы к любому ребенку, независимо от его пола, уровня интеллекта, его ограничений, культуры, общества, в котором он живет, генетики или каких-либо проблем.
Таким образом, главная идея подхода развития на основе привязанности строится на тех вещах, которые являются общими для всех детей, несмотря на их индивидуальные отличия или трудности.
Любой девелопменталист является по своей природе универсалом, то есть экспертом широкого профиля, что существенно противоречит распространенному в наши дни мнению, что ты должен быть специалистом или экспертом по конкретному синдрому или диагнозу, если хочешь предложить что-то людям.
А девелопменталист скажет, что, несмотря на определенные проблемы, с которыми ребенок может прийти в наш мир, этот ребенок также приходит с врожденным человеческим потенциалом, для реализации которого требуются такие же условия, как и для реализации потенциала любого другого ребенка. Во многих отношениях, это самая важная информация, которую должен знать родитель.
Если говорить коротко, у детей нет никаких особых потребностей, когда речь идет о раскрытии человеческого потенциала. Их потребности такие же, как и потребности любого ребенка. Некоторые дети могут иметь особые потребности в отношении ухода за ними, школьного обучения либо в контексте их интеграции в общество. И не дети обычно имеют особые потребности, а, скорее, их родители сталкиваются с особыми трудностями, когда ребенок не обладает такими же физическими, эмоциональными или интеллектуальными способностями, как другие дети.
Но все дети обладают способностью добиваться некоторого прогресса в становлении собственной личности, чувствовать свои эмоции, адаптироваться к своим личным обстоятельствам и становиться хотя бы немного более уравновешенными при переживании своего опыта и выражении своих эмоций – даже если эти дети не способны произнести ни слова и интеллектуально находятся на уровне двухлетнего ребенка. Это все – базовый человеческий потенциал, и наш человеческий мозг сделает все, что в его в силах, чтобы реализовать его, при условии, что обстоятельства являются достаточно благоприятными.
Вопрос: Что это за неотъемлемые потребности, о которых вы говорите? И какие условия являются благоприятными для раскрытия нашего человеческого потенциала?
Г.Н.: Если в двух словах, то существует четыре необходимых для ребенка условия, чтобы Природа могла совершить свою работу по раскрытию его потенциала: правильные отношения с заботящимися о нем взрослыми, мягкое сердце, то есть способность чувствовать свои нежные эмоции, глубокое чувство покоя и некоторое время в режиме игры. Эти условия являются последовательными, или иерархичными по своей природе, поэтому мы могли бы назвать их Пирамидой потенциала.
Для тех, кто знаком с Пирамидой потребностей Маслоу, это могло бы стать очень важным уточнением. Маслоу не понял, что привязанность является фундаментом, что она – синоним выживания, что эмоции являются двигателем развития и что реализация собственного потенциала точно так же актуальна для двухлетки, как и для старика.
Вопрос: Безусловно, будет гораздо больше трудностей и проблем с ребенком, у которого есть особые потребности. Любой родитель такого ребенка знает, что это совершенно не то же самое, что растить других своих детей.
Г.Н.: Конечно, существуют особые трудности с обеспечением условий, способствующих спонтанному раскрытию потенциала. Иногда эти препятствия могут казаться даже непреодолимыми. Это не меняет того, что именно мы стараемся обеспечить нашим детям. Чем серьёзнее врождённые ограничения, тем важнее отступать к началу – к привязанности ребенка к взрослому(-ым), несущему(-им) ответственность за этого ребенка.
Чем больше повреждено здоровье ребенка, тем больше он нуждается в привязанности для того, чтобы функционировать, и тем больше он нуждается в доверии к контакту и близости, которые дает ему заботливый альфа-взрослый. Привязанность всегда является отправной точкой и местом, куда мы должны отступать в случае сомнений. Привязанность ребенка к ответственным за него взрослым является контекстом для его воспитания. Это справедливо для всех людей, на самом деле даже для всех млекопитающих, как больных, так и здоровых, как физически крепких, так и нетрудоспособных, как ослабленных, так и целых и невредимых.
Вопрос: Вы говорите о том, как дети развивают способность к отношениям через шесть последовательных уровней привязанности, которые помогают им сохранять чувство связи с родителем, когда того нет рядом или когда что-то должно разделить ребёнка с родителем. Существует множество детей, которые кажутся неспособными к развитию подобного уровня отношений.
Г.Н.: Это правда. При тяжелом классическом аутизме, например, ребенок может быть неспособен привязываться через похожесть или развивать свою личность через процесс идентификации, обеспечиваемый привязанностью. Однако всё то же руководство – отступление к началу – относится к развитию привязанности так же, как и к развитию в общем. Чем менее ребенок способен к имитации взрослого или к установлению эмоциональной связи с ним, тем важнее, чтоб мы отступали к основам – к контакту с ребенком через ощущения. Мы могли бы назвать это законом компенсации, и это в наибольшей мере относится к привязанности.
Если ребенок не может поддерживать ощущение близости в разлуке с нами, мы должны найти способ давать ему это ощущение близости со своей стороны, чтобы компенсировать такую неспособность. Детям необходимо надёжное чувство связи с нами для того, чтобы иметь роскошь расти, раскрывая свой потенциал. Эта истина универсальна, хотя отдельные проблемы могут быть весьма специфичными. Инструменты привязанности, которые я называю «завладеванием», «перекрыванием» и «сватовством», являются базовыми при любом взаимодействии с ребенком.
Если ребенок не может сохранять чувство связи со взрослыми, которые его растят, он становится альфой по характеру, а в некоторых случаях разворачивается в сторону крайней зависимости – гораздо большей, чем есть у него в реальности. Намного сложнее воспитывать детей, которые отчаянно стремятся держать все под контролем и которые заняли позицию сверху. На самом деле ирония заключается в том, что иногда о таких детях проще заботиться, когда альфа-инстинкты не так сильно задействованы – как в случае контакта с незнакомцами. Но это все – отчаянные защиты, которые не оставляют ребенку роскоши истинного роста и развития. Поэтому основная задача остается прежней: развивать безопасные доверительные зависимые отношения ребенка с заботливым альфа-взрослым. Это фундамент пирамиды потенциала.
Другим возможным последствием того, что ребенку не удается развить способность к отношениям, является обострение первичных эмоций разделения: тревоги, фрустрации и стремления к близости. Это архетипичные решения проблемы разделения на эмоциональном уровне, а также причина большинства проблем с поведением. Только правильные отношения могут по-настоящему успокоить эти эмоции, поэтому, еще раз, мы должны отступить к истокам. Чем больше проблемы, с которыми мы сталкиваемся в этом контексте, тем важнее, чтобы мы отказались от наших планов добиться прогресса и сфокусировались на базовой потребности ребенка в отношениях. Это относится к любому ребенку, а к ребенку с особенностями развития – тем более.
Вопрос: Помимо правильных отношений, что бы вы выделили как самое важное для детей с особыми потребностями?
Г.Н.: Чем больше всего у нас не работает – в нашем мозгу, теле, – чем больше не получается в жизни, тем важнее для нас уметь адаптироваться к этим обстоятельствам. Под адаптацией я подразумеваю не приспособление или примирение, а более глубокую трансформацию, которая не зависит от воли, а, скорее, происходит с нами спонтанно. Адаптация – это работа эмоций. У нас не было бы необходимости адаптироваться, если бы все прекрасно работало. У нас может быть лишь одно работающее полушарие головного мозга, лишь три функционирующих органа чувств, лишь некоторые из конечностей, лишь малая часть интеллекта, которым мы должны были бы обладать. Очевидно, что эти условия требуют адаптации.
В обычной жизни мы сталкиваемся с тщетностью в виде невозможности добиться своего, изменить ход времени, заставить приятные моменты длиться вечно, контролировать чужие решения, сопротивляться законам природы, в виде ограничений и запретов. В жизни ребенка с особыми потребностями имеют место все эти обстоятельства и множество других в дополнение к ним. Чем больше в его жизни вещей, которые не работают, чем больше вещей находится вне его контроля, тем больше требуется адаптации для того, чтобы все это компенсировать. Адаптация – это врожденный человеческий потенциал, в котором наш мозг находит отдых от того, что не работает, и ищет обходной путь вокруг ограничений. Адаптация лежит в основе психологической устойчивости, восстановления и исцеления.
Ключом к адаптации является то, что тщетность заставить что-либо работать должна быть прочувствована эмоционально. Когда маленькие дети чувствуют тщетность попыток, они переходят к слезам грусти и разочарования. Это внешнее проявление нейропластичности мозга. Мы все рождены со способностью чувствовать тщетность, с которой сталкиваемся, так как это способ Природы компенсировать наши врожденные недостатки и ограничивающие обстоятельства в нашей жизни.
Однако это может быть сложнее для родителя ребенка с особыми потребностями по ряду причин – как со стороны родителя, так и со стороны ребенка. Со стороны ребенка, его обострённые альфа-инстинкты усложняют принятие того, что «контроль» – не решение. Также альфа-детям трудно принимать утешение. Со стороны родителя, необходимость выступать в качестве агента адаптации требует уверенности в себе, которая значительно подрывается из-за столкновения с трудностями при воспитании ребенка с особыми потребностями. Более того, когда ребенок и так страдает, как вообще может казаться правильным расстраивать ребенка, «удерживая» его в тщетности, пока ему не останется ничего, кроме как заплакать? Это может ощущаться настоящей жестокостью – как бередить больную душу, сыпать соль на рану. Таким образом, хотя и нет ничего более важного, чем содействие адаптации у ребенка с особыми потребностями, именно этот аспект также является одной из наших наибольших трудностей.
Но есть и другой уровень, на котором требуется адаптация со стороны родителя. То, что работает с большинством детей, необязательно будет работать с ребенком с особыми потребностями. Большинство из этих детей никогда бы не выжили в прошлом. В результате в нашей культуре накопилось мало мудрости о том, как воспитывать детей с особыми потребностями, и, конечно же, ещё меньше развита наша личная интуиция. Так что мы, на самом деле, ходим по лабиринту, в котором гораздо больше того, что не сработает, чем того, что удастся.
Это также требует адаптации, то есть наш путь лежит через слезы. Нам не отыскать мудрости в специальных инструкциях или руководствах по работе с такими детьми, мудрость рождается в родителях, которые способны найти свои слезы тщетности, когда то, что, по их мнению, должно работать, не работает. Поэтому, чем больше вещей, которые не работают для ребенка, тем важнее родителям найти свои собственные слезы тщетности, чтобы не застревать в одних и тех попытках, которые на самом деле не решают проблемы. Даже если мы не сможем найти способ добиться успеха с нашим любимым человечком с особыми потребностями, мы преобразимся в результате прохождения этого лабиринта. Таким образом, наша любовь не будет напрасной.
Получить доступ к нашему чувству тщетности гораздо легче в режиме игры, чем в режиме реальности, – как детям, так и взрослым. Поэтому вести детей к печали часто лучше всего через музыку, песни, истории, театральные постановки, ролевые игры, игры с пальчиковыми куклами, рисование и т.д.
Положительным моментом в чувстве тщетности является то, что оно не обязательно должно напрямую относиться к тому, что не работает, а скорее, оно относится к самому процессу адаптации.
Таким образом, когда мы имеем дело с особыми детьми, приоритетом становится создание игровых площадок для эмоций, где дети смогут найти доступ к своей грусти. Игра становится еще более важной, когда речь идет о невербальных детях и когда отсутствует когнитивное восприятие даже самого понятия тщетности. К счастью, игра не требует слов, а музыка имеет прямой доступ к лимбической системе без необходимости проходить через когнитивные центры мозга.
Вопрос: Как насчет лекарств для этих детей?
Г.Н.: Мы всегда должны искать естественные способы уменьшения страданий или успокоения эмоций, поскольку медикаментозное лечение никогда не бывает без последствий. Большинство лекарств подавляют те самые чувства, которые необходимы детям для здорового развития. Если эти чувства заблокированы, функционирование, как правило, улучшается, а значит, возрастает притягательность лекарства, когда оно работает. Однако, если мы используем подход, основанный на развитии, мы не хотим жертвовать раскрытием человеческого потенциала ради немедленного достижения результатов.
Тем не менее иногда нам приходится втискивать наших детей в ситуации, когда их поведение или успеваемость являются важным вопросом. Но мы всегда должны помнить, что мягкие сердца – это фундамент для раскрытия пирамиды потенциала. Мы не хотим, чтобы наши дети потеряли свои чувства ради преждевременного вливания в общество. Они нуждаются в своих чувствах, чтобы реализовать свой потенциал, стать уравновешенными в жизненных ситуациях и в самовыражении, чтобы стать цивилизованными и внимательными к другим. Так что да, лекарства могут быть уместны, но, с другой стороны, мы всегда должны помнить, что этому есть цена, особенно для эмоционального роста. Процесс взросления никогда не дает немедленных результатов, и поэтому тем, кто одержим быстрыми результатами и поверхностной доказательной практикой, становится труднее серьезно отнестись к нему.
Вопрос: Говоря о доказательной практике, что можно сказать о поведенческих подходах к детям с особыми потребностями, которые, по правде говоря, часто могут давать потрясающие результаты?
Г.Н.: Да, это правда. Изменения в поведении, вообще говоря, достаточно значительны, чтобы публиковать их в рецензируемых журналах. Так зачем же родителям идти по пути развития, основанному на привязанности, когда поведенческие подходы более доступны и, казалось бы, лучше доказаны?
Во-первых, позвольте мне объяснить успех поведенческих методов с детьми с особыми потребностями. Теперь мы знаем, что система «подкреплений» использует схему привязанности в мозгу. Подкрепление является обезличенным символом человеческой близости – то есть ощущения, что тебя замечают, любят, одобряют, ценят, что ты важен для другого человека. Повсеместные «смайлики» отражают суть того, как ребенок ощущает приглашение к существованию в жизни взрослого. Привязанность – это самая большая сила во вселенной, отсюда и сила воздействия награды.
Я подозреваю, что наиболее поддающимися системам подкрепления будут те дети, чья энергия привязанности стала обезличенной из-за защит, что делает их восприимчивыми к притягательности вознаграждения. Во-вторых, системы поощрения будут работать гораздо лучше с детьми в ярко выраженной альфе, потому что такие дети испытывают на себе сильнейшее давление из-за ожиданий со стороны своих привязанностей. Поэтому незнакомые люди с обезличенными наградами дадут им больше шансов обойти это деструктивное противление.
Таким образом, мы можем кардинально изменить поведение, но это только на уровне внешних показателей, а не на уровне зрелости. То же самое можно сказать и о подходах для младенцев и обезьян – вспомните метод Домана для формирования поведения младенцев. Если приравнять поведение к зрелости, зачем же искать что-то еще? Однако, чего всему этому не хватает, так это доказательств того, что системы вознаграждения могут привести к раскрытию человеческого потенциала или к эмоциональному созреванию.
С теоретической точки зрения, на это есть веская причина. Для того чтобы раскрылся человеческий потенциал, необходимым условием является ПОКОЙ. В частности, ПОКОЙ от работы над привязанностью (безопасность) и ПОКОЙ от того, что не работает в нашей жизни (адаптация). Все системы вознаграждения основаны на работе и результатах. Понятие покоя полностью отсутствует в этих подходах.
Значит ли это, что мы должны отказаться от всех подходов, основанных на вознаграждении? Вовсе нет. Их можно считать запасной мерой – так же, как и лекарства. Если энергия привязанности стала слишком обезличенной и если альфа-инстинкты слишком сильны, чтобы продвинуться вперед, то обезличенный подход, основанный на вознаграждении со стороны тех, к кому ребенок менее привязан, действительно может быть нашим лучшим вариантом в данных обстоятельствах. Слишком часто детей с особыми потребностями со всех сторон окружает толпа «экспертов», к которым ребенок не привязан. В условиях этой ситуации, использование энергии обезличенной привязанности для формирования поведения, несомненно, будет иметь место, особенно когда отсутствует знание того, что истинная игра является предпочтительным средством в данном случае.
С другой стороны, если существуют признаки, что можно положиться на правильные отношения и мягкие сердца, почему бы нам не пойти путем обеспечения нашим детям покоя в привязанности и создания игровых площадок для эмоций – как того требует Природа, чтобы выполнить свою работу наилучшим образом? Если бы была хоть малейшая надежда, я бы предпочел отдать своего ребенка в руки Природы, так как только она способна обеспечить нашим детям взросление.
Гордон Ньюфелд
Перевод Анастасии Селейман-Гольдак
Редактура Надежды Шестаковой
Фото: pixabay.com